Предновогодье. Внутренние связи - Хол Блэки (2012)

Меж тем меня охватил озноб. Я отодвинулась на самый краешек скамьи, чтобы увеличить дистанцию между собой и Мелёшиным, но сия предосторожность мало помогла. От лопаток и до поясницы начался сплошной ледяной каток. Точно, осталось заработать воспаление легких. "Истекшее кровью тело с запущенной пневмонией найдено в одной из лекционных аудиторий!" - будут пестреть заголовки газет.

Приложила ладони к щекам и тут же убрала - и щеки, и ладони заледенели. Мучай меня, негодяй, мучай!

Интересно, а у лохудры Эльзунечки тоже колечко на пальчике? Ах-ах, два голубка обменялись клятвами в знак вечной любви и преданности. Тьфу.

Застучали зубы, и неожиданно замораживание спины прекратилось. Теперь ее пощипывало, причем вразнобой: то вверху у плеча, то внизу у поясницы, то слева, то справа; каждый раз заставляя меня вздрагивать и подпрыгивать на месте. Наверное, задние ряды попадали с мест, наблюдая, как Мэл дрессирует свою крыску.

Я прислушалась. В аудитории стояла тишина, препод скрипел мелом на доске, сопровождая бездну формул монотонным голосом. Нить лекции давно ускользнула, не успев толком отложиться в голове. Мальчик-одуванчик старательно записывал в тетради, строча как угорелый. Везет же ему! И ведь, наверное, понимает, что пишет.

Вволю нащипавшись, истязание прекратилось. Каналья! Надоело ему, или готовит новые каверзы?

Я пригляделась к лектору. Очень интересный мужчина. Ну и пусть с отвислым животиком, ну и пусть вытирает лоб галстуком, зато миленький. Пумпусюнчик! Что это со мной?

Мальчик-одуванчик даже очень ничего. Хорошенький и застенчивый и, наверное, не умеет целоваться. Господи, о чем думаю?

Вон тот незнакомый парень, что с трудом втиснулся на скамью, тоже хорош со спины. И руки у него, наверное, мужественные, крепкие. Да что со мной творится?

Я машинально приложила пальцы ко рту, и губы обожгло острой болью. Будто посыпали красным перцем и, попав в трещинки, он начал разъедать нежную кожу. Как нестерпимо горит! Чем же потушить пожар?

Я бы, наверное, стерла губы до крови, но прозвенел звонок, и аудитория опустела. Хотя нет, раздались шаги, и рядом остановился Мелёшин. Уперся руками о стол и скамью, преградив путь к бегству.

- Понравилось?

- Захотел убить? Воспалением легких наградил, спину в кровь исполосовал да еще ожог подарил! Теперь волдыри вскочат. Спасибочки! Вот, значит, для чего велел сидеть впереди! Чтобы приемчики отрабатывать? - зашипела я, пытаясь очистить губы от жгучего перца.

- Sensi umbru*. На лекциях надо слушать преподавателя, а не хлопать ушами, - пояснил наставительно Мелёшин. - Цела твоя спина и драгоценные легкие тоже здоровы.

- Зачем тогда измывался? - промычала я, продолжая тереть горящий рот.

Мелёшин наклонился поближе и спросил:

- У тебя случайно губы не обветрились?

- То есть? - замерла я. Наверное, рот распух и выглядел отвратительно.

Взгляд Мелёшина переместился пониже моего носа.

- А ведь ты вчера соврала, - сказал хрипло.

Я обмерла. Как он узнал?

Представила, как с утра перед лекциями Стопятнадцатый вызвал в деканат Мелёшина, чтобы пожурить. "Молодой человек, - сказал декан, - что же вы, голубчик, по кафе разгуливаете, а опознавательных документов при себе не имеете? Меня вчера оторвали от баллады, интересовались, не знаком ли я с некими Папеной и Мелёшиным". А тот ему в ответ: "Никак нет-с, по кафешкам не ходил, в порочащих связях не замечен, кто такие Папены - не знаю, а вчера обмывал со своей девушкой её победу в полуфинале". После чего и наступило у обоих собеседников озарение.

Конец мне.