Американская трагедия - Теодор Драйзер (1925)

Однако Сондра и ее компания отнеслись к нему очень дружелюбно, а предостережения и замечания родителей и друзей пока были не слишком строги, и потому Клайда часто приглашали на такие вечера и собрания молодежи, которые его больше всего интересовали: на те, которые начинались и заканчивались танцами. И хотя кошелек его был тощ, он делал успехи. Сондра, которая всерьез увлеклась им, очень скоро поняла, что денег у него в обрез, и старалась сделать так, чтобы дружба с нею была для него возможно менее разорительна. Ее примеру последовали Бертина и Грэнт Крэнстоны и многие другие — поэтому в большинстве случаев Клайд мог принимать участие в различных вечерах и развлечениях, особенно если они происходили в самом Ликурге, и ничего при этом не тратить. А когда его приглашали за город, кто-нибудь из компании подвозил его в своем автомобиле.

После новогодней поездки в Скенэктеди, сыгравшей большую роль в отношениях Клайда и Сондры, — в тот раз яснее, чем когда-либо прежде, Сондра почувствовала, как сильно ее влечет к нему, — чаще всего именно она заезжала за ним в своем автомобиле. Он и в самом деле ей очень нравился. Его поклонение льстило ее тщеславию и в то же время задевало более тонкую струнку ее натуры: ей очень хотелось иметь рядом кого-то вроде Клайда — юношу, который нравился бы ей, был из хорошего общества и притом всецело от нее зависел. Она знала, что родители не одобрят ее сближения с Клайдом, потому что он беден. Вначале она и не думала ни о какой близости с ним, но теперь ей смутно хотелось этого.

Однако первый удобный случай для новых откровенных разговоров представился только недели через две после встречи Нового года. Они возвращались из Амстердама с веселой вечеринки. Доставив домой Беллу Грифитс, а затем Грэнта и Бертину Крэнстон, Стюарт Финчли, правивший автомобилем, обернулся и крикнул:

— Теперь мы отвезем вас, Грифитс!

Но Сондра, которой еще не хотелось расставаться с Клайдом, сейчас же предложила:

— Давайте заедем сначала к нам, я напою вас горячим шоколадом, а потом вы пойдете домой. Хотите?

— Еще бы, конечно, хочу, — весело ответил Клайд.

— Ладно, поехали, — отозвался Стюарт. — Но только я сразу лягу спать. Уже четвертый час.

— Вот хороший брат, — сказала Сондра. — Ты у нас спящая красавица, это известно!

Поставив машину в гараж, все трое через черный ход прошли в кухню. Стюарт ушел, а Сондра, усадив Клайда за стол прислуги, занялась приготовлением шоколада. Клайда поразила сложная кухонная утварь: он никогда не видел ничего подобного и с удивлением разглядывал все эти признаки богатства и благоденствия.

— Какая огромная кухня, — сказал он. — Сколько тут всяких приспособлений для стряпни!

Она поняла, что все это непривычно для него и едва ли он бывал в такой обстановке до приезда в Ликург, а значит, его нетрудно удивить, — и ответила небрежно:

— Вы находите? Разве не все кухни одинаковы?

Клайд вспомнил о хорошо знакомой ему бедности и, заключив из слов Сондры, что она едва ли имеет представление о более скромной обстановке, чем эта, проникся еще большим благоговением перед миром, в котором она жила, — миром изобилия. Какое богатство! Что за счастье жениться на такой девушке и каждый день пользоваться всей этой роскошью. Иметь повара и слуг, огромный дом, автомобиль, не работать на кого-то, а только отдавать приказания. Эта мысль совсем захватила его. Кокетливые обдуманные движения Сондры показались ему теперь еще более очаровательными. Видя, как много значат для Клайда вещи, Сондра захотела подчеркнуть, что все окружающее неотделимо от нее самой. Она поняла, что для Клайда она, как ни для кого на свете, яркая звезда, воплощение роскоши и социального превосходства.