Поющие в терновнике - Колин Маккалоу (1977)

— Ох, слава тебе господи! Значит, вот они где! А я думала, их слопал драгоценный пудель нашей миссис Дивайн, он уже целую неделю что-то киснет, и я просто боялась сказать, что мои мочалки куда-то подевались. Была убеждена, что он их сожрал, эта скотина лопает все, что не может слопать его самого. Вообще-то я ничуть бы не огорчилась, если б он отправился к праотцам, — прибавила она задумчиво.

Мэгги, все еще сидя на корточках, рассмеялась.

— Ну-ну, Джас! С тобой не соскучишься. — Она кинула коробку с мочалками на кровать, где уже громоздились кучи всякой всячины. — Ты не делаешь чести Дрохеде, милая моя. А мы-то старались, приучали тебя к чистоте и аккуратности.

— Напрасный труд, я тебе давно могла это сказать. Может, возьмешь эти мочалки обратно в Дрохеду? На пароход я могу взять багажа сколько угодно, но в Лондоне, надо полагать, мочалок хватает.

Мэгги отложила коробку в большую картонку с надписью «Миссис Д.».

— Отдадим их хозяйке, ей надо будет изрядно потрудиться, пока она сможет опять сдать эту квартиру. После тебя тут жить нельзя. — На одном конце стола высилась шаткая колонна немытых тарелок, на них кое-где устрашающими усами топорщилась плесень. — Ты что, совсем никогда посуду не моешь?

Джастина фыркнула, не проявляя ни малейшего раскаяния:

— Дэн говорит, я посуду не мою, а брею.

— Сперва тебе придется ее подстричь. Почему не вымыть тарелку сразу после еды?

— Потому что пришлось бы лишний раз путешествовать на кухню, а я обычно ем после полуночи, в эту пору никто не восхищается моей легкой походкой.

— Дай мне какой-нибудь пустой ящик. Я сейчас же снесу их вниз и покончу с этим, — покорно сказала Мэгги.

Когда она вызвалась приехать и помочь дочери со сборами, она предвидела, что ее ждет, и даже с удовольствием это предвкушала. Джастина не часто принимала чью-либо помощь, и всякий раз, предлагая что-нибудь для нее сделать, Мэгги под конец чувствовала себя преглупо. Но на сей раз все наоборот, в делах хозяйственных помогай, сколько душе угодно, и можно не чувствовать себя дурой.

Со сборами кое-как справились, и в том же фургоне, который Мэгги привела из Джилли, они с Джастиной отбыли в отель «Австралия», где Мэгги сняла большой номер.

— Не худо бы нашему семейству купить дом на Палм Бич или в Авалоне, — сказала Джастина, опуская чемодан на пол во второй спальне. — Тут просто ужасно, прямо над площадью, а там, представляешь, два шага — и ты на пляже. Может, тогда вы соблазнитесь и станете почаще вылезать из Джилли?

— А зачем мне выбираться хотя бы и в Сидней? За последние семь лет я тут всего второй раз, провожала Дэна, а вот теперь тебя. Если б у нас еще где-то был свой дом, он бы всегда пустовал.

— Бредятина.

— Почему?

— Почему? Да потому, что свет не сошелся клином на этой паршивой Дрохеде, черт бы ее драл! Я когда-нибудь спячу от этой дыры!

Мэгги вздохнула.

— Можешь мне поверить, Джастина, когда-нибудь тебя отчаянно потянет домой, в эту самую Дрохеду.

— И Дэна, по-твоему, тоже?

Молчание. Не глядя на дочь, Мэгги взяла со стола свою сумку.

— Мы опаздываем. Мадам Роше ждет нас в два часа. Если ты хочешь, чтобы платья были готовы до твоего отъезда, нам надо поторапливаться.

— Вот меня и поставили на место, — усмехнулась Джастина.

— Послушай, Джастина, а почему ты меня не знакомишь ни с кем из твоих подруг? Кроме миссис Дивайн я в доме ни души не видела, — сказала Мэгги, когда они уже сидели в ателье Жермен Роше и перед ними одна за другой выступали, охорашиваясь, томные, кокетливые манекенщицы.

— Ну, они такие застенчивые… Мне нравится вон то, оранжевое, а тебе?

— К твоим волосам не подходит. Лучше это, серое.