Благословение небес - Макнот Джудит (2001)

Ян медленно повернулся и посмотрел на него. Увидев его свирепое лицо,

Джулиус благоразумно решил оставить дискуссию о цене дома на потом и торопливо ретировался.

– Думаю, нам всем не помещает подкрепиться, – дрожащим голосом произнесла

Элизабет после того, как за Джулиусом захлопнулась парадная дверь.

– Отличная мысль, дорогая, – отозвался викарий. Элизабет позвонила в колокольчик, и вошел Бентнер. Бросив негодующий взгляд на Яна и сочувственный на Элизабет, он удалился на кухню, чтобы распорядиться насчет напитков и закуски.

– Ну, что ж, – с удовлетворением потирая руки, сказал Дункан, – кажется, от меня требуется вписать в контракт некоторые… в-э… новые пункты.

В последующие двадцать минут Элизабет диктовала свои требования, Ян подтверждал свое согласие, Дункан записывал, а герцогиня с Люсиндой наблюдали за этим с нескрываемой радостью. Ян со своей стороны выдвинул только одно требование, да и то из чистого упрямства – ему надоело смотреть, как все наслаждаются его покорностью. Его требование заключалось в следующем: свобода

Элизабет не должна простираться настолько, чтобы спровоцировать слухи, что она наставляет ему рога.

Выражение «наставить рога» вызвало у герцогини и мисс Трокмортон-Джонс недовольную гримасу, но Элизабет согласилась с условием царственным кивком своей золотой головки и сказала Дункану:

– Хорошо. Вы можете записать это.

Ян улыбнулся, и она тоже застенчиво улыбнулась в ответ. Элизабет знала, что «наставить рога» означает быть застигнутой в спальне с мужчиной, который не является ее мужем. Эту не совсем полную информацию она почерпнула из наставлений Люсинды, которая, к несчастью, и сама в это верила.

– Что-нибудь еще? – спросил наконец Дункан, и когда Элизабет отрицательно покачала головой, заговорила вдовствующая герцогиня.

– У меня есть что сказать, хотя это и не обязательно записывать. – Она повернулась к Яну: – Если вы собирались объявить о помолвке завтра, то можете сразу выбросить это из головы.

Яна так и подмывало тоже предложить ей удалиться, хотя и не в такой резкой форме, как Джулиусу, но он понимал, что, как это ни прискорбно, она права.

– Вчера на балу вы взяли на себя труд убедить всех, что между вами двоими ничего не было, кроме легкого флирта. Однако если вы не выполните всю процедуру ухаживания за Элизабет, чего она вправе ожидать, то никто никогда вам не поверит.

– И сколько, на ваш взгляд, должно продлиться это ухаживание? – коротко спросил Ян.

– Месяц, – без колебаний ответила герцогиня. – Месяц, в течение которого вы будете приезжать к ней с визитами, сопровождать ее на различные светские мероприятия, и тому подобное.

– Две недели, – отозвался Ян, проявляя чудеса терпеливости.

– Очень хорошо, – легко уступила герцогиня, отчего у Яна создалось впечатление, что на большее она и не рассчитывала. – Этого будет достаточно, чтобы объявить о помолвке и пожениться… через два месяца!

– Через две недели, – безапелляционно отрезал Ян, беря в руки чашку, которую дворецкий только что поставил перед ним.

– Как вам угодно, – снова согласилась герцогиня. И тут произошли две вещи одновременно: Люсинда Трокмортон-Джонс издала какое-то странное фырканье, которое Ян принял за смешок, а Элизабет вырвала у него из рук чашку.

– Кажется, ее плохо помыли, – взволнованно объяснила она и передала чашку Бентнеру, строго покачав головой.

Ян потянулся к тарелке с сандвичами.

Элизабет, следившая за лицом Бентнера, увидела на нем удовлетворенное выражение, и выхватила у Яна и сандвич.

– По-моему, туда забралось какое-то насекомое, – объяснила она.

– Я ничего не вижу, – заметил Ян, с недоумением глядя на свою нареченную.

Будучи лишенным и чая, и сандвича, он хотел было взять бокал с вином, принесенный ему дворецким, но, подумав, что Элизабет после такого нервного потрясения он будет нужнее, предложил бокал ей.