Непримиримые влюбленные - Рид Мишель

– Опасность существует. Когда ты решаешь «взорваться», это обещает быть грандиозным зрелищем. И я намерен быть единственным свидетелем этого «взрыва».

– Перестань, Дом, – прошептала Мэдлин, оглядываясь, опасаясь, что за ними наблюдают.

– А что такого? – усмехнулся Доминик. – Боишься, что повторится спектакль, который ты устроила, когда мы танцевали в последний раз?

Мэдлин вздрогнула.

– Я уже сказала тебе, что больше не устраиваю сцен.

– Хорошо. Тогда помолчи. – Он крепче прижал ее к себе, и несколько минут они танцевали молча. Мэдлин чувствовала на себе любопытные взгляды, и это не давало ей расслабиться.

Но постепенно гости утратили к ним интерес: Мэдлин и Доминик явно не собирались ссориться. Одна мелодия сменяла другую, напряжение стало спадать, Мэдлин почувствовала себя увереннее и полностью отдалась танцу.

Она наслаждалась легким прикосновением его бедер, его рука нежно касалась спины.

Она закрыла глаза, и постепенно танец, музыка, люди куда-то исчезли. Она ощущала только соблазнительный аромат его тела, сладкий вкус кожи, когда ее губы коснулись его шеи. Доминик дотронулся губами до ее щеки и еще крепче прижал ее к себе. Они продолжали танцевать, и мир вокруг них таял и удалялся. Доминик кружил и кружил Мэдлин по залу, она уже не пыталась сопротивляться чувствам, связывающим их. Голова у нее кружилась, она ощущала слабость во всем теле. Вероятно, для того я и родилась, думала она. Четыре прошедших года не смогли вытравить из меня влечение к этому единственному мужчине.

– Мне хочется совсем другого, – шепнул Доминик ей на ухо. – Я хочу побыть с тобой вдвоем.

– Пожалуйста, не надо, Дом, – взмолилась Мэдлин. Чувствуя, как силы покидают ее, она крепче прижалась к нему.

– Слишком поздно, – торжествующе заявил Доминик и так резко отодвинул ее от себя, что она остановилась и, моргая, уставилась на него. Глаза Доминика радостно блестели, не скрывая страсти.

Мэдлин в замешательстве оглянулась: они находились в библиотеке Престонов. Доминик спокойно закрыл дверь. Музыка куда-то исчезла, доносились только приглушенные голоса гостей.

Значит, танцуя, Доминик вывел ее в холл, потом увлек в эту комнату, а она даже не заметила! Она-то думала, что он тоже поглощен танцем. А он в это время строил планы, как им оказаться наедине. Мэдлин почувствовала себя оскорбленной.

– Я не собираюсь драться с тобой возле этой двери, ~ холодно сказала она. – Я бы предпочла, чтобы ты отошел и дал мне уйти.

Его глаза медленно скользили по ее сердитому лицу, гордо вздернутому подбородку, дрожащим губам: ей не удавалось взять себя в руки. Огонь камина освещал стройную фигуру и темноволосую голову языческой богини. Грудь под красным бархатом поднималась и опускалась. Бледное лицо и потемневшие глаза, горящие как сапфиры.

– Никуда ты не хочешь идти и прекрасно это знаешь. – Доминик уже не любовался ею, он подошел к ней ближе. Она отступила. – Ты хочешь того же, чего и я. Ты дрожишь от страсти, желание сжигает тебя.

Он подошел к ней, положил руки ей на бедра и притянул к себе. Дрожащими руками Мэдлин попыталась оттолкнуть его, Доминик только улыбнулся.

– Четыре года ты старалась подавить в себе то, что не хотело покидать тебя, – сказал он. – Такая трата времени. Такая потеря!

Она хотела возразить и не смогла, только шепнула что-то. Он требовательно коснулся ее губ, она ответила ему.

Доминик крепко обнимал ее, живое тепло его тела окутывало ее жаркой волной.

– Давай встретимся позже, – попросил он хрипло.

– Где? – Она никогда не умела отказать ему. Так хорошо знакомое возбуждение огнем пробежало по жилам, и сразу же ее охватило раскаяние, раскаяние в том, что она уступает первобытным инстинктам и идет туда, куда ведет ее Доминик.

– В лодочном сарае, – ответил Доминик, поцелуем отгоняя мучительные воспоминания. – Как только сможешь туда добраться.