Мой личный враг - Елена Звездная (2012)

Дальше пошли молча, разве что деда как-то напряженно сопел.

— Что, — говорю, — совесть проснулась?

— Ага. Знаешь, без нее как-то лучше было.

— Неа, не знаю, моя меня как-то и не покидала никогда.

— Ярусь, а бабушка меня точно видеть хотела?

Я усмехнулась и честно призналась:

— Знаешь, дед, а меня даже совесть не мучает.

— Ярослава!

А уж показался домик заветный, с детства мною любимый, я и сорвалась на бег, дедулю ухватив за руку, чтобы не сбежал. Да и как закричу:

— Бабуушка-а-а!

Скрипнула дверь, раздались стремительные шаги по лестнице, и почти сразу распахнулась добротная деревянная калитка. Бабуля моя, ведьма натуральная, черноволосая, стройная, моложавая да ясноглазая. Руки у нее добрые, улыбка будто лечит, а душа такая, словно может весь мир вместить.

— Ярославушка! — крикнула бабушка.

Тут я деду отпустила, саквояж ему вручила, да и побежала втрое быстрее. Так с разбегу бабулю и обняла, а она меня крепче, и не смотри на возраст. Обняла, прижала да и пожурила:

— Ярусик, что ж так долго пропадала?

— А я с дедушкой, — решила сделать дедусю козлом отпущения.

А бабуля мне тихо так:

— Спасибо. А то уж и не знала, как позвать… гордость, знаешь ли.

— Ой, бабушка, знаю.

Ну это она мне так, а ему:

— И хватает же совести у некоторых! — меня бабуля в сторону, сама руки в боки, брови сдвинула, на деда глядит хмуро. — Явился, козел безрогий… тьфу ты, рогатый!

— Всеславушка… — робко начал дед.

Да-а-а, что мама, что бабуля на мужиков страх нагоняют знатно. А дело все вот в чем — дед ревнивый до ужаса, ну как демон. А бабуля ведьма, ей людям помогать нужно, что дитенку, что женщине, что мужчине. Вот придет какой селянин, а у него рана на груди. Он и разденется перед ведьмой до пояса, так нет же, деда это просто бесит. Ну а когда его что-то бесит, ситуация для всех, кроме нас с бабулей, становится травмоопасной. Так, в последний раз дед к бабушке явился, а она ногу старосте лечила… лечить потом было нечего, в смысле, без ноги остался староста. Просто бабушка не знала, что староста на нее давненько заглядывается, да и рану на бедре нанес себе сам. А деда не знал, что бабушка сильно осерчает, коли кому-то на ее глазах ногу оторвут. Вот после того случая уже три года как не разговаривают. Деда уж и ногу селянину вернул да обратно прирастил… правда, глаз подбил, но это мелочи, а бабушка все равно разозлилась сильно.

— Ирод плешивый! — бушевала ведьма.

А я на деда посмотрела, жалко его стало, и я решила вмешаться:

— Дедусь, да простила она тебя уже! — а сама во двор шмыг, а то по шее схлопотать неохота.

Ну деду два раза говорить не надо. Пока я по ступеням вверх поднялась, они уж и помириться успели — стоят посреди улицы и целуются… Селяне хмуро начали ворота затворять, показавшийся в конце улицы староста по-пластунски покинул территорию селения, ибо дед ему сказал: «На тысячу шагов подойдешь — убью!» И так как сказано все это было в демонической форме, то сам староста сейчас явно полз и отсчитывал примерное количество шагов. Полз он, кстати, по тому пространству, где утки курсировали.

Ну а дед с бабулей все обнимаются. Я уж и в дом зашла, и самовар поставила, и из печки пирожки достала, про которые бабуля забыла, мужем отвлеченная. И даже поела и чай попила, а они все еще посреди улицы стоят. А с другой стороны, надо ж наверстать, за три года-то.

Короче, решила я их не отвлекать. Допила и тот чай, что для них сделала, да остыл уже. Чашки помыла, стол прибрала, пирожков себе в лукошко набрала, и на выход. Тетя Матрена хорошо печет, а бабуля лучше, так я всем и набрала по два, включая домовую. И вот выхожу я, а деда все еще от бабушки оторваться не может, разве что саквояж мой в одной руке держит. Ну так я его забрала, свободная рука тут же заняла свое место на тонкой бабушкиной талии.

— Бабуля, дедуля, я, короче, пошла.