– Да, я выйду за тебя. Хотя… я не могу обещать, что буду во всем тебя слушаться.

– С этим мы как-нибудь справимся. Если ты пообещаешь, что будешь по крайней мере любить меня.

Она обхватила пальцами его запястья и почувствовала сильный ровный пульс.

– Я люблю тебя, Кэм. Ты…

– Я тоже тебя люблю.

– …моя судьба. Все, о чем я мечтала.

Кэм обнял ее и пробормотал:

– Romni…

Они начали лихорадочно раздевать друг друга. Кэм перевернул Амелию на спину и, обхватив ладонями ее грудь, провел языком по твердым соскам.

Она тихо стонала и безропотно подчинилась ему, когда он опустился на колени и приподнял ее бедра. Не спуская с нее глаз, он гладил пальцами ее чувствительную плоть. Амелия тяжело дышала, судорожно сжимая кулаками скомканную простыню.

Когда его пальцы выскользнули наружу, она хотела запротестовать, но Кэм тут же вошел в нее, заполнив целиком, и начал ритмично, но медленно двигаться.

– Не надо меня дразнить, – пробормотала она. – Я этого не вынесу.

– Любимая, – прошептал Кэм, погладив ее щеку. – Боюсь, что тебе придется.

– Почему?

– Потому что для меня нет большего удовольствия, чем дразнить тебя.

– Останься внутри меня, – молила Амелия хриплым голосом.

Кэм склонился над ней, и ритм его движений ускорился. Он смотрел ей в глаза, наслаждаясь тем, что доставляет ей удовольствие, а потом с громким стоном взорвался внутри ее.

Откинувшись на спину, Кэм пробормотал:

– После свадьбы я, возможно, на какое-то время увезу тебя с собой.

– Куда? – с готовностью спросила она.

– Искать мой табор.

– Ты уже нашел свой табор. – Амелия закинула ногу на его бедро. – Он называется Хатауэй.

– Значит, буду искать свой цыганский табор. Прошло слишком много лет, так что пора. Я хочу узнать, жива ли еще моя бабушка. – Он помолчал. – И задать ей несколько вопросов.

– О чем?

Кэм прижал ее руку к своей татуировке:

– Об этом.

Вспомнив, что и у Меррипена есть точно такая же татуировка, и подумав о странном, почти невозможном, совпадении, Амелия тихо спросила:

– А какая может быть связь между тобой и Меррипеном?

– Понятия не имею. Да простит меня Бог, но мне даже страшно узнать правду.

– Какой бы она ни была, будем верить в судьбу.

– Значит, теперь и ты веришь в судьбу? – улыбнулся Кэм.

– И в удачу тоже. И все из-за тебя.

– Я кое-что вспомнил… Мне надо что-то тебе показать. Сейчас принесу, подожди.

– А может, потом? Кэм, я не хочу тебя отпускать…

– Я вернусь через несколько минут.

Пока его не было, Амелия умылась, причесалась и села в постели, подоткнув под себя одеяло.

Кэм вернулся с каким-то предметом, по размеру и форме напоминающем роскошную шкатулку. Амелия начала с интересом ее рассматривать. Шкатулка была деревянной, с инкрустациями из потускневшего от времени и местами подпорченного серебра. От нее исходил терпкий сладковатый запах. Дотронувшись до шкатулки, Амелия обнаружила, что она липкая.

– К счастью, шкатулка была завернута в клеенку, – сказал Кэм. – Иначе она пропиталась бы медом насквозь.

Амелия удивленно заморгала:

– Только не говори, что это те сокровища, которые искал Кристофер Фрост.

– Именно. Я нашел эту шкатулку, когда собирал пчел для примочки Меррипену, – сказал он и добавил извиняющимся тоном: – Я хотел сказать тебе о ней сразу, но как-то вылетело из головы.

Амелия еле удержалась от смеха. Обычный человек вряд ли забыл бы о шкатулке, в которой, возможно, хранились сокровища, но для Кэма она значила не больше, чем коробка с орехами.

– Только ты мог пойти за пчелиным ядом, а найти спрятанные сокровища. – Амелия приподняла шкатулку, потрясла ее и почувствовала, что внутри находятся какие-то тяжелые предметы. – Черт! Она заперта. – Амелия достала шпильку из роскошных волос и протянула Кэму.