Моя до полуночи - Клейпас Лиза (2008)

Кажется, он был убежден, что будет доволен своей свободой, но Амелия в этом сомневалась. Проблема была в том, что не было промежуточного варианта, который устроил бы Роана на сто процентов. Человек не может быть одновременно и кочевником, и джентльменом, любящим свой дом. Необходимо делать выбор. Амелия вздохнула. Слава Богу, подумала она, что в ее характере нет такой двойственности. Амелия точно знала, кто она и что хочет от жизни.

Роан подвел ее к винной палатке и купил два стакана сливового вина. Она с такой жадностью выпила терпкий сладковатый напиток, что Роан рассмеялся:

– Не торопитесь. Это вино гораздо крепче, чем вы думаете. Если так пойдет дальше, мне придется перекинуть вас через плечо, как подбитого оленя, чтобы доставить домой.

– Не такое уж и крепкое, – возразила Амелия. Она даже не почувствовала алкоголя в вине из фруктов. Вкус был такой приятный. Она протянула свой стакан продавцу: – Налейте еще.

Хотя приличные женщины обычно не ели и не пили на людях, на сельских ярмарках, где сталкивались и помещики, и простолюдины, этого правила не придерживались.

Роан выпил свое вино и подождал, пока Амелия осушала второй стакан.

– Я нашел для вас пасечника. Я описал ему ситуацию, и он сказал, что завтра или послезавтра придет в Рамзи-Хаус. Так что вы избавитесь от пчел.

– Спасибо! Я у вас в долгу, мистер Роан. А много ему потребуется времени, чтобы убрать рой?

– Он не может точно сказать, пока не увидит. Поскольку в доме так долго никто не жил, колония пчел могла разрастись. Он рассказал, что однажды нашел в заброшенном коттедже рой, насчитывавший, по его оценке, полмиллиона пчел.

– Полмиллиона…

– Сомневаюсь, что в вашем доме рой такой большой. Но я почти уверен, что после того, как пчелы уйдут, придется снести часть стены.

А это дополнительные расходы. При этой мысли Амелия немного сникла.

– Если бы я знала, что Рамзи-Хаус в таком ужасном состоянии, я не перевезла бы семью в Гемпшир, – не задумываясь, сказала она. – Мне не следовало верить на слово поверенному, уверявшему, что в доме вполне можно жить. Но я так торопилась увезти Лео из Лондона… и мне так хотелось, чтобы все мы начали новую жизнь…

– Вы не можете отвечать за все. Ваш брат взрослый человек. Уиннифред и Поппи тоже не маленькие. Они ведь согласились на переезд?

– Да, но Лео был не совсем в себе. Он и сейчас еще не оправился. А Уин очень слаба и…

– Я вижу, что вам нравится винить во всем себя. Пойдемте еще прогуляемся.

Амелия поставила пустой стакан на край прилавка, чувствуя, что у нее немного кружится голова. Зря она все-таки выпила второй стакан. Это было ошибкой. А пойти с Роаном, когда уже наступает ночь, а кругом столько народу, будет еще одной ошибкой. Но, глядя в его карие глаза, она чувствовала себя совершенно безрассудной. Всего несколько украденных у ее рассудительной жизни минут…

– Моя семья забеспокоится, если меня долго не будет.

– Они знают, что вы со мной.

– Именно поэтому они и будут беспокоиться, – вздохнула она, и Роан засмеялся.

Они остановились у стола, на котором стояли волшебные фонари – небольшие лампы из жести со специальными линзами, позади которых была прорезь, в которую вставлялись разрисованные вручную слайды из стекла. Когда лампа была зажжена, на стене появлялся рисунок. Роан настоял на том, чтобы купить для Амелии такой фонарь вместе с набором слайдов.

– Но ведь это детская игрушка, – сказала Амелия. – Что я буду с ней делать?

– Развлекаться. Играть. Как-нибудь попробуйте.

– Играют дети, а не взрослые.

– Ах, мисс Хатауэй, – вздохнул он. – Самые лучшие игры предназначены для взрослых.

Они походили по толпе и, миновав факелы, танцы и музыку, оказались в тишине буковой рощи.

– Вы не собираетесь мне рассказать, зачем вам нужна была серебряная печать из кабинета Уэстклиффа?

– Если не возражаете, мне бы не хотелось об этом говорить.