Она не говорит, что произошло, но, судя по ее старательному - почти яростному -избеганию разговоров об Антоне и моей семейной жизни в целом, был какой-то серьезный разговор, о сути которого я вряд ли когда-то узнаю. Один раз попыталась расспросить, но мама сначала сделала вид, что не услышала, а потом просто в лоб заявила, что не хочет касаться тем, которые никак не относятся к моему здоровью и самочувствию.

Мать Антона, которая пару раз навещала меня в клинике еще в самом начале, вовсе исчезла с горизонта.

Не знаю, радоваться мне этим двум факторам, или поругать себя за слишком длинный язык. Не нужно было рассказывать Антону о тех сплетнях и разговорах. Возможно, теперь у него какой-то разлад с родителями, а для семей с единственным ребенком это всегда очень болезненно.

Остается только надеяться, что со временем, когда наш малыш появится на свет, он станет тем маленький тюбиком клея, который соберет все кусочки нашей сложной семьи на свои места и превратит их во что-то каменно-крепкое, что нельзя уничтожить или разбить.

В эти выходные меня, наконец, спустя целый месяц заточения, отпускают домой с обязательным условием, что я вернусь в клинику завтра до шести вечера, буду соблюдать строгий режим, ходить только с сопровождающими и не делать ничего, что может вызвать преждевременные роды.

Мне ставят срок на конце июля, и осталось совсем немного, но чем ближе заветная дата, тем страшнее мне становится. Хоть сейчас к этому вроде как нет никаких поводов. Кроме самого главного - моя беременность все еще под угрозой. Зато всевозможные тесты и скрининги, которые делали мне и ребенку, показывают, что у него нет никаких патологий в развитии.

И самое главное.

УЗИ, которое мне делали пару дней назад, показало, что у нас будет девочка.

Мне и раньше говорили, что скорее всего будет именно девочка, но пока не было полной гарантии, я предпочитала не развивать тему.

И вот теперь абсолютно стопроцентно известно, что мы с моим майором ждем дочку.

Даже не знаю, как сказать об этом мужу, потому что он явно настроен на будущего товарища по всяким мальчишеским играм и любит поворчать, что ему достаточно одной сопливой девчонки, чтобы разводить мокроту.

Когда Антон заезжает за мной около двух часов дня, на улице как раз заканчивается дождь, и умытое после затяжной недели ливней небо такое сочно-голубое и яркое, что белоснежные пушистые облака на нем хочется зачерпывать ложкой, как воздушный десерт.

Я ненадолго останавливаюсь на крыльце, прижимая к груди свою толстую рабочую тетрадь, поднимаю голову и подставляю лицо солнцу. Хочется просто надышаться этими последними весенними днями, прежде чем наступит лето, на которое уже состряпали всяких грустных прогнозов: ливни, грозы, холод и слякоть. И, конечно, очередная комета, которая может уничтожить Землю, если столкнется со случайно космической пылинкой и изменит свою траекторию. В наше время без кометы или ожидания любого другого апокалипсиса уже нельзя.

— Между прочим, я тут тебя встречаю, а не где-то там, - слышу любимый голос и тут же расплываюсь в счастливой улыбке.

Даже ворчание уже стало каким-то родным, хоть последнее время я слышу его то по телефону, то по видеосвязи.

Антон встречает меня с огромным синим шаром, на котором нарисована забавная злая рожица с рожками. Видимо, его собственной рукой, потому что на костяшках мизинцев до сих пор остались следы черного маркера. Жаль, что я пропустила такое зрелище: собственными глазами увидеть, как мужчина, который ворчит на любое проявление романтики, возился с этим «произведением искусства» ради моей довольной улыбки.

— Это так мило, - нарочно преувеличенно фонтанирую ванилью и протягиваю руку к наполненному гелием шару.

Антон удивленно поднимает брови и отводит мою руку.

— Хватит наглеть, женщина. Кроме тебя мне еще есть кого встречать из этого сумасшедшего дома.