Изоморф. Дилогия - Лисина Александра

Собственно, когда этот факт всплыл в моей памяти, я даже припомнил, что мельком видел там белобрысого мальчишку то подметающим крыльцо, то таскающим в дом какие-то тюки с телег, то уводящим чужих лошадей в конюшню. Но тогда он меня не заинтересовал. Теперь же можно было лишь удивляться вывертам судьбы, которая такими извилистыми тропами привела меня на его место.

Из воспоминаний Рани стало ясно, что большим умом он не блистал, особыми талантами не владел, и все, на что его хватало – это простейшая работа на уровне «подай-принеси». Ничего необычного с ним за прошедшие пятнадцать лет не происходило. Ничем он за свою жизнь отличиться не успел. Никаких надежд не подавал. И это порождало закономерный вопрос: за что же тогда недалекого, не представляющего ни малейшей ценности парнишку, которого даже дядька считал безнадежным, так жестоко уделали в подворотне?

Ответ на него я вскоре нашел, и вот тогда неподдельно заинтересовался.

Оказывается, в детстве у Рани был друг… ну как друг… такой же оболтус, с которым они когда-то вместе подворовывали на улицах. Правда, Ошши был на несколько лет старше и отличался гораздо большей предприимчивостью, поэтому Рани слушался его беспрекословно и даже в каком-то роде был от него зависим. Однако с тех пор, как пацана взял под присмотр дядька Гош, и тот зажил, по местным меркам, припеваючи, между бывшими друзьями словно черная кошка пробежала.

Оставшийся на улице Ошши не упускал случая сказать или сделать бывшему приятелю какую-нибудь гадость. Сперва это были обычные оскорбления. Затем, когда пацаны подросли, гадости стали посерьезнее. В последние же месяцы Рани стал опасаться ходить в одиночку даже на рынок, поскольку за каждым углом его ждал Ошши с группой агрессивно настроенной молодежи, которая с удовольствием глумилась, грабила и нередко била неспособного им ничего противопоставить паренька.

Потом на какое-то время они притихли, и Рани вздохнул спокойно, понадеявшись, что беспризорников в кои-то веки выловила городская стража, или же они нашли занятие поинтереснее. Однако две с половиной недели назад один из посетителей… немолодой мастер-хасаи, как здесь называли членов гильдии убийц… привел с собой ученика. И в этом ученике Рани с ужасом признал своего старого друга.

Насколько я понял, трактир дядьки Гоша представлял собой некую нейтральную территорию, где можно было спокойно отдохнуть, обсудить дела и даже встретиться с представителями ночных гильдий. Разборки здесь традиционно не устраивали, все проблемы решали за воротами. И за соблюдением этого правила обе гильдии следили настолько жестко, что дядьке Гошу даже вышибалы были не нужны, и он держал их сугубо для проформы.

Регулярно появляющийся в трактире Ошши нервировал Рани настолько, что пацан даже опасался лишний раз выйти в зал, чтобы принести гостям выпивку или забрать грязные кружки. В присутствии наставника, само собой, Ошши вел себя тихо и открыто не цеплялся, но вот подставить подножку, больно ткнуть в бок локтем ему было вполне по силам. И Рани несколько раз бывал жестоко бит за то, что «случайно» опрокидывал на важных гостей переполненные тарелки.

Апогея же конфликт достиг после того, как однажды поутру, убирая обеденный зал, Рани нашел в углу черный шнурок с испорченным замочком. Однотонные шнурки носили только ученики: серые – малолетние воры, черные – будущие убийцы. Чем ниже ранг, тем проще и толще были у юных домушников и душегубов нитки. Чем этот ранг выше, тем, соответственно, сложнее и изящнее создавалось плетение. В случае облавы, внезапного пришествия стражи или еще какой-нибудь проблемы шнурок можно было снять, но это, само собой, не приветствовалось. Старые, уверенные в себе мастера вообще заменяли шнурки на татуировки, тем самым демонстрируя, что внимание стражи им до одного места. Тогда как для ученика потерять или забыть такую метку в трапезной означало навлечь на себя позор и дать понять наставнику, что юный вор или будущий убийца недостоин его внимания.