Ты для меня? (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

Повинуясь порыву, Лера обвила руками мощную шею, и легонько поцеловала.

— Замотивировать?

Не пришлось. Он обрушился на податливые истерзанные губы подобно урагану. А всего мгновение спустя, ее пронзительный визг эхом отразился от мраморных стен. Дверь в ванную внезапно распахнулась. На пороге, тяжело дыша, и сверкая грозным взглядом, застыл Станислав Юрьевич.

— Стас, остановись! — Доносился из недр комнаты приглушенный голос Маргариты Алексеевны. — Не вздумай…

— Рита, иди-ка сюда, — отозвался, даже не оборачиваясь. — Полюбуйся!

Первым из оцепенения вышел Герман, процедив сквозь зубы:

— Закрой дверь с обратной стороны!

— В общем так, у вас есть ровно десять минут, чтобы привести себя в порядок, одеться. Жду в гостиной. Разговор предстоит…долгий.

Глава 40

Некогда уютная гостиная в данный момент казалась ей колонией строгого режима. Карцером, из которого не сбежать. Не выбраться. Гробовая тишина лишь усиливала внутреннее напряжение. Как и монотонное тиканье настенных часов. Никто из присутствующих не решался заговорить. Нарушить мнимую идиллию. Станислав, вероятно подготавливая нужную речь, нетерпеливо мерил шагами пространство комнаты. Маргарита отсчитывала должное количество капель пустырника, добавляя их в стакан с водой. Герман докуривал вторую сигарету подряд. Все так же, молча. А Лера…

Просто вжалась в спинку дивана, мечтая стать невидимой. Прозрачной. Невесомой.

Не в силах выдержать серьезные взгляды старшего поколения Давыдовых, угрюмо склонила голову, и с особым усердием принялась изучать собственные ногти, отмечая, какими синюшными стали заледеневшие пальцы. Ее вновь лихорадило. Но, это мелочи. Грядущий разговор страшил куда сильнее. Сейчас хотелось лишь одного — провалиться сквозь землю. И как можно глубже. Чтобы не нашли.

— Лера, тебе нехорошо, дочка? — Станислав Юрьевич почему-то решил сосредоточить внимание именно на ее скромнейшей персоне, заставляя напряженно замереть. Затаить дыхание. — Ты очень бледная.

— Его это еще и удивляет! — Возмущенно, с долей иронии в голосе, воскликнула хозяйка дома. — Да бедная девочка на грани обморока, из-за твоей беспардонной выходки!

— Нет-нет, — отозвалась, заламывая пальчики, — я в порядке.

— Вот, видишь, Рита, на грани обморока у нас находишься только ты. — Осадил жену Давыдов. — Пей скорее свои капельки!

— Выпью, не переживай! — Огрызнулась на супруга, крупными глотками осушая спасительную жидкость.

Хранивший до этого момента молчание Герман затушил сигарету, и небрежно швырнул окурок в пепельницу. После, же потянулся к ней. Мягко обхватив пальцами подбородок, приподнял лицо.

— Отец прав, — констатировал факт, продолжая пытливо разглядывать девушку, — ты бледнее больничной простыни. Давай-ка, успокаивайся.

— Но…

— Посмотри на меня! Все хорошо, — прервал строго. — Ну, увидели нас! И что с того? Небеса разверзлись?

Началось! Мамочки, началось!

— По-твоему, все нормально? — Не выдержав, взорвался Станислав. — То есть, в нашей семье, вести себя подобным образом — обычное дело? А ты не охр*нел ли, сын мой?!

Герман в долгу не остался. От его тона мороз расползся по коже, жаля острыми иголками:

— По-моему, тебе стоит меньше шарахаться по чужим спальням!

— А тебе стоило держать свой агрегат в штанах. Подальше от нее!

Давыдов стиснул челюсти столь сильно, что зубами скрипнул. А Станислав Юрьевич все продолжал:

— Что такое, сынок? Не удержался? Да и как тут удержаться? Запретный плод, он ведь, с*ка, до одури сладок. Да? Да?!

— Да! — Гаркнул уже Герман. — Не сомневайся, от ее сладости у меня рассудок мутнеет!

— Я и не сомневаюсь! Своими глазами, конечно, не видел, но доложили в мельчайших подробностях! И о сцене на пешеходе наслышан, и о драке. Где были твои мозги?

— Отец…