Прекрасная помощница для чудовища - Свободина Виктория

— Вам не кажется, что обращаться ко мне по имени отчеству несколько не соответствует ситуации? — это моя ответная претензия.

— Кажется… Лера. Можно? — глядя мне прямо в глаза, шеф наклоняется, и вновь целует. На этот раз осторожно, почти целомудренно, и словно спрашивает разрешения, но в это время руки Гайне внизу делают такое… совершенно не целомудренное. Виктор решил по полной воспользоваться тем, что у меня отсутствует белье.

Что он делает? Что же он, со мной делает! Виктор сводит меня с ума. Пылко отвечаю на поцелую и таю, в руках шефа словно шоколадка. Гайне вновь оторвался от моих губ. Надеюсь, не для того чтобы вновь извиниться и сказать, что сейчас успокоиться? А… нет. Виктор раздевается. Боже, Виктор раздевается!

Первым на пол полетел пиджак. Мне действительно страшно от понимания того, что все неумолимо ведет к одному древнему и старому как мир действу. Нерешительность, сомнения, смущение все это есть. Но куда больше в душе предвкушения и радости.

Внимательно наблюдаю за тем, как Гайне быстро расстегивает рубашку. Снимает… Все‑таки глаза меня в прошлый раз не обманули. Виктор шикарен. Какое тело.

Мужчина вновь нагибается и целует. Мое тело, словно вата. Руки дрожат. Я даже не могу толком обнять Гайне. Эмоции бьют через край.

— Лера, — прошептал мне на ухо Гайне, когда нацеловал не только губы, но и щеки, глаза, лоб и виски, вплотную подобравшись к мочке правого уха. — Я хочу, чтобы ты все понимала правильно. Я отбиваю тебя у твоего парня. И чтобы с данного момента речи о Радове, как о твоем молодом человеке больше не заходило. Ты моя. Это понятно?

Более чем. Надеюсь, моя улыбка не выглядит слишком глупо — счастливой?

— Да. Я тогда тоже хотела бы кое‑что прояснить. Ты говорил, что не приедешь неустааных отношений. А вот если я сделаю вот так, — ласково провела по груди Виктора рукой и поцеловала мужчину в нежную впадинку чуть выше ключицы. — Или так… — решилась ннасмелую ласку и погладила Виктора чуть ниже ремня, о, там гладить ничего уже не нужно, все давно готово к действию. — Это будет считаться соблазнениемм и караться штрафными санкциями?

— Будут, только не за соблазнение, а за доведение до безумия, — Виктор снял мою руку со своего достоинства, поцеловал мне пальчики и, взяв за запястье, завел руку мне за голову, там и удерживая. — Лера, сейчас я итак с трудом сдерживаюсь, так что не провоцируй.

Хорошо. Лежу тихо, как мышка, жду, что будет предпринимать дальше Виктор. А это… чудовище взяло мое платье, собрав ткань на подоле в кулаки и с легкостью порвало, ткань разошлась снизу и до самого верха, в мгновение меня оголив. Только бюстгальтер и остался.

— Что ты делаешь?! — я действительно возмутилась такому беспределу. Сам Гайне с себя нормально одежду снимал.

Мне это платье не нравится. Не хочу, чтобы ты его еще раз одела в публичное место, — заявил этот, как выяснилось, чудовищный собственник, наклоняясь к моей груди и целуя ложбинку посредине. Я уже чувствую, как мужчина слегка приподнимает меня, одной рукой придерживая за спину, а другой расстегивая бюстгальтер. Я снова и все больше млею и растворяюсь в сладких теплых ощущениях, но говорить могу:

— Я бы его и не надела бы — оно не мое.

— А чье? — удивился Гайне, даже на мгновение прервав процесс моего соблазнения и, оторвавшись от груди, удивленно посмотрел мне в глаза.

— Подруги моей. А на мое платье сестра колу вылила. Еще и белье намочилось.

— Хм.

— Что?

— Как подругу зовут?

— Марина, а что?

— Надо будет ей премию выписать. За платье. И штраф. За то, что платье такое провокационное.

Чудовище всегда остается чудовищем, но от этого мне он только еще больше нравится.