Женщина. Учебник для мужчин - Новоселов Олег (2015)

«Теперь расскажу о своём детском садике. Смутно помню те времена, но эту особенность моего воспитания не забывал никогда. Моя воспитательница была тридцатилетней женщиной. Точнее, что-то в этом роде. По крайней мере, её дочке, приходившей после школы к нам в садик, было не более семи-восьми лет. Самым страшным наказанием в нашей группе — было следующее: провинившийся мальчик (девочек так не наказывали) на весь тихий час абсолютно голым ставился на широченный подоконник, лицом на улицу. Детский садик располагался на первом этаже дома, стоящего вторым от угла с центральной улицей города. Руки надо было держать за спиной. Провинившемуся приходилось стоять все два часа дневного сна… Более мягкое наказание для хулигана — это спать с воспитательницей. Даже дети понимали, что таким образом предотвращалась возможность сорвать тихий час всей группе. Только вот спать надо было голеньким. И никто (!) никогда (!) не рассказал родителям, что был наказан таким образом. Воспитательница мастерски научила скрытничать и обманывать, обещая, что не расскажет маме о наказании, если будешь, типа, хорошо себя вести после сна. Кстати, в постельку к воспитательнице попадали и девочки… Что могу сказать. Подробностей особо не помню, но чётко вспоминаю, что меня страшило и влекло это «наказание». У воспитательницы были очень нежные руки. Всегда чуть влажные. Она гладила по спинке, а потом подкладывала одну ладонь себе вниз живота, продолжая убаюкивать другой рукой… Я совершенно не понимал, что происходило, но был уверен, что родителям нельзя это рассказывать. Может, я боялся дополнительного наказания за плохое поведение, а может, понимал, что в кроватке с «тётей» совершаются нестандартные действия.»

«На уроках математики учительница делала ошибки при доказательствах теорем, потом долго и тупо искала их методом сравнения своего конспекта и того, что переписала из него на доску. Я не выдерживал и желая помочь, говорил ей, где она ошиблась. А она ненавидела меня и мстила, придираясь к оформлению и ставя за правильно решенные контрольные четверки. Девочки зубрилки имели у нее пятерки, хотя не понимали математику вовсе. На экзамене она хотела меня добить, но я улучил момент и пошел отвечать билет учителю мужчине, который у нас не преподавал. Помню кислое выражение ее морды, когда он наивно сообщил ей, что поставил мне пять и что у меня очень хороший уровень. Потом мне все это надоело, и я перевелся в физико-математическую школу, там и учителей мужчин было больше, и женщины были умнее.»

«А в старших классах мальчишек, поведение которых не укладывалось в насаждавшийся стандарт, а также тех, с воспитанием которых не справлялись, наши педагогини ничуть не стесняясь называли "этим отребьем" (так они «любили» детей). Да и в младших классах можно было слышать многое в том же духе, просто подзабылось уже.»

«Средняя школа уже тогда представляла собой очевидное засилье каких-то злобных теток, многие из которых относились к мальчикам с нескрываемой нелюбовью и я не знаю, чему бы я научился, если бы не наличие более благоприятной среды за пределами школы. Что тут скажешь? Женское воспитание — внушение страха, женское преподавание — начетничество и педантизм. И, что примечательно, именно они всегда точно знали, что будет «по-мужски», а что — "не по-мужски". Меня до сих пор мутит, когда слышу такое от женщин.»

«Когда я учился в первом-втором классе, у нас практиковалось следующее.

Перед началом урока учеников выстраивали в две шеренги перед входом в класс: в одну мальчиков, в другую — девочек. Вернее наоборот: в первую девочек, потому что неизменно учитель говорил сначала: «Девочки, заходите!», и только когда все девочки зайдут, — «Мальчики, заходите!»