Невест-то много, я — одна - Завойчинская Милена

У вдовой маркизы же начал дергаться правый глаз. Она выслушала меня крайне внимательно. Только зубами скрипела. Наверное, у нее глисты завелись. Предложить выпить отвар глистогонных препаратов? Наверняка она питается не пойми как, пока играет в карты долгие партии. Вот и подцепила.

Разумеется, я не стала этого говорить, а доверительно громко прошептала совсем иное.

— Вы бы поаккуратнее, леди. Даже пожилых людей не красит вставная челюсть. А если вы искрошите зубы, новые вам точно вырастить не сумеют. Ресурсов организма на них не хватит. Лучше посетите салон госпожи Дедалии. Хотите прямо сейчас? Старость надо уважать, они вас и без предварительной записи примут.

— Убью!!! — разъяренной змеюкой прошипела она и бросилась ко мне, забыв, что аристократка.

Наверное, хотела выдрать мне волосы. Мне! Приютской сироте, которая с детства привыкла, что, сам за себя не постоишь — и всё! В буквальном смысле — всё. Жизни не будет.

Поэтому я легко отступила в сторону, подставила подножку и «неловко» махнула рукой, будто бы удерживая равновесие. Ну а то, что задела этой самой рукой несущуюся ко мне женщину и та улетела вперед...

Случайность. Чистая случайность.

Леди Эстебану ранее никогда не роняли на пол. Точно заявляю. Ни разу в своей жизни эта леди не летала и не падала на пузо прилюдно и приэльфно.

—Ох, ну что же вы такая неловкая-то? Как можно? — закудахтала, запричитала я. — Лексинталь, помоги бабулечке подняться. Тут же пол грязный, его сегодня еще не мыли. Что же она на себя всю пыль и грязь собирает? Ох-ох-ох!

— Ты пожалеешь! — медленно поднялась на ноги маркиза и повернулась ко мне. — Тебе не жить!

Я тут же стерла с лица улыбку и фальшивую любезность, подошла к ней и заглянула в глаза.

— Я уже умирала. Побывала на грани и за гранью. И вернулась. Я вижу смерть ежедневно. Вы хотите меня ею напугать? Рассказать вам, леди, каково, когда тебя протыкает насквозь когтями дикая тварь? Когда твоя кровь хлещет из истерзанного тела, а твоя душа воспаряет над этим и успевает всё увидеть? Хотите услышать, каково каждую ночь год за годом видеть в кошмарах всё это? Свою собственную смерть и гибель всех близких? А давайте я вам всё это покажу. Зачем тратить слова, простое заклинание — и вы испытаете и увидите всё моими глазами. Желаете?

Я говорила низким голосом, почти шепотом. И с каждым словом глаза женщины становились всё круглее. Даже зрачки расширялись, затапливая собой радужку.

— Вы любите угрожать, леди Эстебана, что запорете до смерти и убьете. Не так ли? Так давайте вы сами испытаете то, что чувствует умирающий человек. Побываете в его воспоминаниях и умрете вместе с ним. Дайте мне руку! — И я протянула к ней открытую ладонь.

Но она вдруг завизжала, словно девчонка, увидевшая мышь, подхватила подол платья и бросилась на выход.

Слуги шарахнулись в сторону, пропуская ее, и застыли на месте, таращась на меня.

Вывела! Вот просто вывела меня из себя. Обычно я себе такого не позволяю.

— У-у-у-жа-а-ас! — выдохнул Лекс и подкрался ко мне. — Ну ты даешь! Аж волосы дыбом от страха и мурашки по всему телу. Это особенность вестниц смерти, да?

— О чем ты? — потерла я лоб. Накатили усталость и грусть.

— Ну вот это... Всё такое... — Он покрутил вокруг головы руками. — Что волосы шевелятся, как от ветра, а глаза светятся. Знаешь, как страшно было?

— Лекс, не говори ерунды. Ничего у меня не светится и не шевелится.

— Светятся, леди, — прошептала Мона. — Страх-то какой! А волосы такие... Даже искрились, как шерсть у кошек, если шелком потереть...

Я беспомощно взглянула на Эмиля. Он тут самый старший и по возрасту, и по статусу. Должен сказать правду.

— Подтверждаю, леди, — кашлянул он. — Искрились. И шевелились... И глаза такие... Тоже как у кошек. Даже меня пробрало, хотя уж я-то всякого повидал. Маги ж, они такие...