Галли посмотрел на Генри, Генри — на Галли. Какое-то время они не могли говорить. Мысли их были слишком глубоки для слов.

— Что ж, бывает, — сказал, наконец, высокородный Галахад. — Есть люди, которые просто не могут вынуть чековую книжку. Приходится это принимать мрачно и твердо. Вернемся к Кларенсу. Чего бы я не отдал, чтобы узнать, кто стащил ожерелье! Если не Гермиона, счастье еще возможно. А, вот и она!

Генри подскочил, словно червяк на крючке.

— Что? Где? — Он кинул лихорадочный взгляд на двери и увидел, что дурная весть верна. Леди Гермиона в сопровождении лорда Эмсворта выходила из гостиной. — Галли, я бегу.

Галахад кивнул.

— Да, предоставь все мне. Я бы на твоем месте поговорил с Пру, она шла в розовый сад. Я приду попозже. — И он обернулся к родственникам. Монокль сверкал решимостью, сам он дышал твердостью и отвагой, словно боксер в весе пера, поджидающий чемпиона.

Когда сестра подошла поближе, он увидел, что она не победна, а мрачна.

«Держи хвост!» — сказал он сердцу, и сердце отвечало: «А то!»

К нашему счастью, в знатных домах Англии редко бывает, что два человека выпивают горькую чашу в один и тот же день. Но это случилось. Вспомним полковника Уэджа; а теперь — посмотрим на леди Гермиону. Чем больше она размышляла, тем больше соглашалась с тем, что брат ее Галахад оказался прав. Гордые женщины этого не любят. Выхода она не видела.

Ультиматум Фредди казался ей гласом судьбы. Она уже поняла, что с Типтоном шутки плохи. Откроет обман — разорвет помолвку, это ясно. Да, какой-нибудь жених появится, но не этот. Такие мысли разъели вконец ее железную волю.

Галли был из тех, кто верит в быстроту и натиск. Времени он не терял.

— Ну? — сказал он.

Леди Гермиона задрожала, но не ответила.

— Передумала? — не отстал он.

— Галахад, — попыталась она, — ты же не хочешь, чтобы твоя племянница вышла за нищего?

— Он не нищий. Он — будущий миллионер, если Кларенс вложит немного денег.

— А? — откликнулся лорд Эмсворт.

— Кларенс, — сказал Галли, — хочешь разбогатеть?

— Я и так богатый, — сказал девятый граф.

— Тогда представь себе, — продолжал его брат, — сельский сказочный пейзаж, а в пейзаже приветливую гостиницу. Там и сям люди пьют разноцветные напитки. На террасе — едят, прямо под розами. Фонарики. Фонтан. Пруд, заметь, — он всегда волнуется. Ну, как?

Лорд Эмсворт сказал, что это очень приятно, и Галли его похвалил за точное слово.

— А что для этого нужно? — спросил он. — Пять тысяч.

— Э?

— Ты не веришь? Правда! Такая малость! А если ты откажешь, подумай сам: я не отдам ожерелье, Плимсол разорвет помолвку, Агги разведется с Фредди…

— Э?!

— … и бедный Фредди проведет остаток дней в Бландингском замке.

— Ой!

— А как иначе? Раненая птица в родном гнезде. Что ж, будете вдвоем коротать старость.

— Сейчас все дам, — сказал граф. — Пойду и выпишу. На чье имя?

— Генри Листер. Ларингит, ипекакуана, салицилка…

Но лорда Эмсворта уже не было. Галли снял шляпу и ею обмахнулся.

Сестра его, Гермиона, тоже что-то испытывала. Глаза ее вылезли, щеки — полиловели.

— Дай мне это ожерелье, — сказала она. — Будь так добр.

— У меня его нету, — отвечал Галахад.

— Что!

— Прости, не виноват. Понимаешь, я его положил в очень надежное место, во фляжку Плимсола. Он вчера мне дал…

Страшный крик прорезал тишину сада. Леди Гермиона походила на кухарку, которая увидела таракана, а последний порошок израсходовала еще вчера.

— Во фляжку?!

— Да. А она исчезла. Не понимаю, кто ее взял.

— Я понимаю, — сказала леди Гермиона. — Он дал ее мне, просил подержать. — Она скорее вздыхала, чем говорила. — Галахад, тебе бы стать профессиональным мошенником.