Тайны летней ночи - Клейпас Лиза (2012)

Аннабел что-то умоляюще пробормотала и схватила его руку, пытаясь положить ее между бедрами. Но Саймон поднял обе ее руки над головой и завладел ее губами. Он чувствовал ее удивление столь неожиданным жестом, но тут глаза Аннабел закрылись, а дыхание участилось. Он по-прежнему не выпускал ее запястий, свободной рукой обводя вершинки нежных грудей. Его тело было обжигающе горячим, плоть — твердой, а мышцы напряжены. При всем своем опыте он никогда не знал такого лихорадочного желания. Все связи с окружающим миром полностью прервались, и осталась одна Аннабел… ее восторг подогревал его чувства… а нерешительные ласки воспламеняли страсть. Ее дрожащие губы приветственно приоткрылись под его губами, из горла вырывались громкие стоны. Он коснулся расщелины между ее ногами, погрузил палец в шелковистую влагу ее плоти. Она приподняла бедра навстречу его руке, безмолвно требуя обладания. Почти первобытный голод охватил его, но он продолжал ласкать ее, пока розовые складки не набухли. За первым пальцем последовал второй, и она не выдержала, бессвязно умоляя:

— Саймон… пожалуйста… пожалуйста… ты мне нужен…

Он отнял руку, заметив, как сильно она дрожит.

— Нет, Саймон…

— Шшш… Все хорошо… позволь любить тебя именно так…

Он повернул ее так, что она легла поперек кровати, а сам встал на пол, между ее ног. Напряженная головка его плоти легко скользнула в гостеприимный грот. Одним длинным толчком Саймон вошел в Аннабел, не остановившись, пока не заполнил до конца. Он весь горел, словно стоял перед открытой печью, а чресла напряглись болезненной похотью, слишком острой, почти невыносимой.

Теперь уже Саймон тяжело дышал, стараясь сдержаться, боясь, что не устоит и изольется в нее раньше, чем она получит наслаждение. Аннабел лежала неподвижно. Только пальцы нервно сжимались. Испугавшись, что причиняет ей боль, Саймон каким-то образом умудрился укротить безумную страсть и, нагнувшись, хрипло прошептал:

— Милая… я делаю тебе больно?

Движение позволило проникнуть в нее еще глубже, и она вскрикнула.

— Скажи, и я остановлюсь.

Она будто не услышала. Несколько секунд ушло на то, чтобы понять вопрос.

— Нет… только не это, — выдохнула она, окончательно теряя голову.

Он продолжал входить в нее, так резко, что ее внутренние мышцы сжимались вокруг его плоти. Его ладони накрыли ее кулачки, чуть сжали, но он не навязывал ей ритм, скорее отвечал на требования ее тела, вонзаясь в такт пульсирующей хватке ее мышц. Каждый раз, когда они беспомощно сжимались, он проникал дальше, гладя и лаская ее своим телом. Она балансировала на краю ошеломляющей разрядки и все же, не в силах ее достичь, с силой вжималась попкой в его чресла.

— Саймон…

Он просунул руку под нее, легко нашел то местечко, где они соединялись, и принялся терзать набухший бутон, обводя, лаская, меняя ритм, пока она, охваченная экстазом, не выгнула спину. Только тогда он дал себе волю и с гортанным криком упал на нее, взорвавшись фонтаном семени.

Самый неприятный момент медового месяца настал на следующее утро, когда Аннабел жизнерадостно объявила, что, по ее мнению, старое изречение насчет того, что брак — наивысшая степень дружбы, абсолютно правдиво. Саймон отреагировал на ее слова с непонятной неприязнью. Узнав хорошо известную цитату из Сэмюела Ричардсона, он сухо заметил, что впредь надеется на улучшение ее литературных вкусов: может, в этом случае его избавят от необходимости выслушивать дешевую философию, почерпнутую из романов. Уязвленная, Аннабел ответила холодным молчанием, не понимая, почему ее реплика так его задела.