Фамильная честь Вустеров. Держим удар, Дживс Тысяча благодарностей, Дживс. - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

— Вам далеко до Гарольда. Берти, ну пожалуйста, не упрямьтесь. Вы же настоящий товарищ. Помните, вы однажды сказали мне, что фамильная честь Бустеров не позволяет вам бросать друга в беде?

Нашла уязвимое место. Люди, взывающие к фамильной чести Бустеров, почти всегда находят отклик в душе Бертрама. По моему железному фасаду побежали трещины.

— Все это прекрасно…

— Берти, дорогой!

— Да, знаю, но пропади все пропадом…

— Берти!

— А, была не была!

— Вы скажете, что это вы?

— Да уж придется.

Она запела ликующим йодлем и, не отступи я в сторону, кинулась бы мне на шею. Она раскинула руки и шагнула вперед явно с этой целью. Но я оказался проворнее, и чтобы замаскировать свой промах, она принялась вальсировать — без сомнения, это был ее любимый танец.

— Спасибо, Берти, дорогой. Я знала, что вы согласитесь. Как я вам благодарна и как восхищаюсь вами! Вы совсем как Картер Патерсон… нет, не то… как Ник Картер… нет, не Ник Картер. Дживс, кого напоминает мистер Вустер?

— Сидни Картона, мисс.

— Точно, Сидни Картона. Но Сидни Картон мелок в сравнении с вами, Берти. И потом, я думаю, зря мы так волнуемся. Почему вы решили, что дядя Уоткин обязательно найдет каску, если придет сюда с обыском? Есть сотни мест, куда ее можно спрятать.

Не успел я сказать «назовите хотя бы три», как она подвальсировала к двери и, продолжая кружиться, исчезла. Ее шаги удалялись, песня звучала все тише.

Мне было не до песен.

— Вот они, женщины, Дживс! — сказал я, криво усмехаясь.

— Увы, сэр.

— Ну что ж, Дживс, — сказал я, протягивая руку к графину, — это конец.

— Нет, сэр, не конец.

Я так сильно вздрогнул, что чуть не выбил себе передние зубы.

— Не конец?

— Нет, сэр.

— Неужели вы что-то придумали?

— Да, сэр.

— Но вы только что говорили мне, что ничего не приходит в голову.

— Да, сэр, говорил. Но я все обдумал и готов воскликнуть «Эврика!».

— Что готовы воскликнуть?

— «Эврика!», сэр. Как Архимед.

— Это он воскликнул «Эврика!»? Я думал, Шекспир.

— Нет, сэр, Архимед. Я бы посоветовал вам выбросить каску в окно. Маловероятно, что сэру Уоткину придет в голову вести поиски за пределами дома, а мы потом на досуге ее подберем. — Он умолк и стал прислушиваться. — Если вы одобряете мое предложение, сэр, мне кажется, стоит поспешить. Я слышу шаги, по-моему, сюда идут.

Он был прав. Дом буквально дрожал от топота. Вряд ли по коридору второго этажа усадьбы Тотли-Тауэрс мчалось стадо бизонов, оставалось лишь заключить, что сейчас нас настигнет противник. С резвостью овцы, заметившей подкравшегося волка, я схватил каску, подлетел к окну и швырнул эту мерзость в ночь. И вовремя: дверь тут же отворилась, в комнату вошли — в той последовательности, в которой я их представляю, — тетя Далия со снисходительной улыбкой на лице, будто она принимает участие в забавной игре, чтобы доставить удовольствие детям; папаша Бассет в бордовом халате; и, наконец, полицейский Оутс с носовым платком, который он то и дело прижимал к носу.

— Берти, прости, пожалуйста, что потревожили тебя, — с изысканной учтивостью извинилась старушенция.

— О, ничуть, — ответил я, не уступая ей в галантности. — Чем могу быть полезен честной компании?

— Сэру Уоткину пришла в голову весьма экстравагантная мысль: он хочет обыскать твою комнату.

— Обыскать мою комнату?!

— Я обыщу ее от пола до потолка, — объявил старый хрыч Бассет с таким видом, будто рассматривал дело на Бошер-стрит.

Я с недоумением посмотрел на тетю Далию:

— Ничего не понимаю. Что происходит?

Она снисходительно засмеялась.

— Ты не поверишь, Берти, но ему приснилось, будто его серебряная корова здесь.

— А разве ее нет на месте?

— Ее украли.

— Не может быть!

— Увы.

— Ну и дела!

— Он очень расстроен.

— Я его понимаю.

— Просто не в себе.