Фамильная честь Вустеров. Держим удар, Дживс Тысяча благодарностей, Дживс. - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

Я издал возглас радости, а она сказала, чтобы я не смел больше так орать, иначе она взыщет с меня компенсацию за свои лопнувшие барабанные перепонки. В общем, как говорит старинная пословица, горшок стал чайнику за копоть пенять: мои-то барабанные перепонки были на пределе с самого начала переговоров.

— Знакомы? — повторил я. — Знакомы — не то слово. Мы были просто как… Дживс!

— Да, сэр?

— Как звали ту парочку?

— Простите, сэр?

— В Древней Греции, если не ошибаюсь. Ее часто поминают, когда заходит речь о закадычной дружбе.

— Вы имеете в виду Дамона и Пифия, сэр?

— Точно. Мы были просто как Дамон и Пифий, старая прародительница. Но что он делает в ваших пенатах? Я не знал, что вы с ним знакомы.

— Мы и не были знакомы. Но его мать — моя старая школьная подруга.

— Понимаю.

— И когда я узнала, что он баллотируется в парламент на внеочередных выборах в Маркет-Снодсбери, я написала ему, что он может расположиться у меня. Это гораздо лучше, чем прозябать в гостинице.

— В Маркет-Снодсбери идет избирательная кампания?

— Вовсю.

— И Медяк один из кандидатов?

— Он выдвинут от консерваторов. Ты, кажется, удивлен.

— Еще как. Можно даже сказать, потрясен. Я и не подозревал, что у него есть общественная жилка. Как его успехи?

— Пока трудно сказать. В любом случае ему необходима всесторонняя помощь, поэтому я хочу, чтобы ты приехал и поагитировал за него.

Я в раздумье пожевал нижнюю губу. В такую минуту следует проявлять осмотрительность, а то еще мало ли что.

— Что от меня потребуется? — осторожно поинтересовался я. — Мне не придется целовать младенцев?

— Конечно, нет, тупица ты беспросветный.

— Я слышал, что предвыборные кампании в основном состоят из целования младенцев.

— Да, но целовать их должен бедняга кандидат. Ты будешь ходить по домам и агитировать жителей за Медяка, больше от тебя ничего не потребуется.

— Тогда можете на меня положиться. С этой задачей я справлюсь. Старина Медяк! — сказал я, растрогавшись. — Встреча с ним согреет мне душу, ну, и все такое.

— Душу и все такое ты сможешь согреть уже сегодня. Он на день приезжает в Лондон и хочет с тобой пообедать.

— Ух ты! Прекрасно. В котором часу?

— В полвторого.

— Где?

— В гриль-баре «Баррибо».

— Я буду там. Дживс, — сказал я, повесив трубку, — помните Медяка Уиншипа, который был для меня когда-то тем же, чем Дамон был для Пифия?

— Да, сэр, конечно.

— В Маркет-Снодсбери идет избирательная кампания, и он кандидат от консерваторов.

— Та к я и понял из слов вашей тети, сэр.

— Вы что, слышали, что она говорила?

— Почти беспрепятственно, сэр. У мадам довольно пронзительный голос.

— Это уж точно, пронзает, — сказал я, потирая ухо. — Не легкие, а прямо кузнечные мехи.

— Исключительная сила звука, сэр.

— Неужели тетя пела мне колыбельные, когда я был крошкой? Наверно, нет, иначе я с перепугу решил бы, что взорвался отопительный котел, и вырос заикой. Но все это несущественно, главное — что мы сегодня отбываем к ее шалашу. Я пообедаю с Медяком. В мое отсутствие упакуйте, пожалуйста, всякие там носки-галстуки.

— Слушаюсь, сэр, — ответил он, и мы больше не возвращались к разговору о клубной книге.

Глава 3