Фамильная честь Вустеров. Держим удар, Дживс Тысяча благодарностей, Дживс. - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

Это меня ужасает. Он знает, что блокнот у нее. Знает, что она держит меня на крючке. Но разве он потребовал, чтобы она вернула его мне? И не подумал. Он с нескрываемой радостью идет на грязное дело. Что ждет с таким пастырем прихожан Тотли, которые жаждут идти по прямой и ровной стезе добродетели? Какой пример подает он младенцам, посещающим воскресную школу, о которых он говорил? Если они несколько лет посидят возле Гарольда Линкера и проникнутся его по меньшей мере странными идеями касательно нравственности и чести, все до единого кончат жизнь в тюрьме, осужденные за шантаж.

Я умолк, глубоко взволнованный. Я даже тяжело дышал.

— По-моему, вы несправедливы к джентльмену, сэр.

— М-м?

— Я убежден, у него сложилось впечатление, будто вы согласились принять участие в их плане исключительно по доброте душевной, вам просто хочется помочь старому другу.

— Думаете, она не рассказала ему о блокноте?

— Уверен, сэр. Я понял это по поведению барышни.

— Я не заметил в ее поведении ничего особенного.

— Когда вы пытались завести разговор о блокноте, сэр, она смутилась. Боялась, что мистер Линкер начнет расспрашивать и, узнав правду, заставит ее вернуть блокнот законному владельцу.

— Черт возьми, Дживс, а ведь вы правы.

Я стал вспоминать во всех подробностях разыгравшуюся здесь сцену — да, конечно, он совершенно прав. Стиффи в равной мере свойственны непрошибаемое упрямство мула и insouciance[20] рыбы на прилавке, обложенной кусками льда, но когда я хотел объяснить Линкеру, почему оказался в ее спальне, она явно забеспокоилась. И очень нервничала, выпроваживая его, — между прочим, она была похожа на крошечного вышибалу, выводящего из кабака очень крупного посетителя.

— Дживс, вы гений, — с чувством сказал я.

Со стороны балкона раздался приглушенный треск. Через минуту вернулась Стиффи.

— Гарольд свалился с лестницы, — объяснила она, заливаясь веселым смехом. — Ну, Берти, всем все ясно, весь план действий? Итак, сегодня в полночь!

Я достал сигареты и закурил.

— Постойте, куда такая спешка, — произнес я. — Уж очень вы расскакались, барышня.

Мой спокойный властный тон обескуражил ее. Она заморгала, вопросительно глядя на меня, а я, глубоко затянувшись, с беспечным видом медленно выпустил дым через ноздри.

— Угомонитесь, Стиффи, — посоветовал я. Повествуя ранее о событиях в Бринкли-Корте, в которых принимали участие мы с Огастусом Финк-Ноттлом, — не знаю, знакомы вы с ними или нет, — так вот, повествуя о них, я упомянул, что прочел как-то один исторический роман, так в нем некий светский лев, когда хотел поставить кого-то на место, презрительно смеялся, лениво полуприкрыв веками глаза, и стряхивал воображаемую пылинку с бесценных брабантских кружевных манжет. По-моему, я признавался, что, подражая этому законодателю мод, я добился блестящих результатов.

Именно так я поступил и сейчас.

— Стиффи, — сказал я, глядя на нее сверху вниз из-под лениво опущенных век и стряхивая пепел со своей безупречно накрахмаленной манжеты, — потрудитесь отдать мне блокнот.

Теперь после вопросительного знака в ее глазах следовало поставить восклицательный. Она пришла в замешательство, это несомненно. Вообразила себе, что Бертрам Вустер придавлен ее железной пятой, а он, оказывается, свободен как ветер и готов сражаться до последнего.

— Я вас не понимаю.

Я снова презрительно засмеялся.

— А мне казалось, — тут я снова стряхнул пепел с манжеты, — что вы прекрасно все понимаете. Мне нужен блокнот Гасси, нужен сию минуту, и никаких отговорок.

Она поджала губы.

— Вы получите его завтра — если Гарольд скажет, что все сошло удачно.

— Нет, я получу его сейчас.

— Черта с два!

— Это вы, шантажистка, черта с два получите корову, — парировал я спокойно и с достоинством. — Повторяю, мне нужен блокнот сейчас, иначе я иду к Гарольду и все ему рассказываю.