Ненастоящий мужчина - Бирюков Александр Николаевич (2017)

В общем–то, комендант оказался храбрее практически всего гарнизона. Это нормально для среднеранговых мужчин. Они могут руководить государством, но не в состоянии управлять собственной женщиной.

Она, Василиса Егоровна, и управляет семьёй Ивана Кузьмича. И всей крепостью управляет Василиса Егоровна. Она — типичная женщина со всеми психофизиологическими качествами, присущими женщинам.

Она определяет, к кому на постой отправить прибывшего офицера (Гринёва). Как? А очень просто. Ведь это что–то типа дополнительных тягот. Кому они должны достаться? Верно, тому, кто меньше нравится комендантше. Не тому, кто наименее загружен обязанностями. Не тому, для кого это составило бы меньше труда. А тому, кто не угодил. Ведь женщине чуждо понимание абстрактной справедливости. Зато понятия «приятнонеприятно», «нравится–не нравится» ей понятны очень хорошо. А что приятно женщине, то для неё и истинно.

Точно так же она разбирает конфликты между жителями крепости. Да–да, она, а не муж–комендант. А разбирает она их, не вдаваясь в подробности, кто на самом деле прав, а кто виноват. Оба виноваты, коли своими проказами ей досаждают.

Она негодует, узнав, что офицерский совет крепости прошёл без её участия. Муж, Иван Кузьмич, обманом сумел выпроводить деловую жену из дома и в тайне (от неё) провести совет. И как на это реагирует Василиса Егоровна? Очень просто. Как он смел — без неё делать дела и отдавать приказы?

Управление типично женское. Хотя, осуждать Василису Егоровну в этом можно только в том случае, если другим концом этой палки–осуждалки поколотить самого Ивана Кузьмича. Ведь это он сдал свои мужские позиции главы семьи (и крепости!!!) собственной жене.

Впрочем, осуждать их не надо. Они счастливы такой семьёй — вплоть до самой их смерти, трагичной и очень показательной.

Когда пугачёвцы ворвались в крепость, то казнили Ивана Кузьмича. Вот что было после:

«В эту минуту раздался женский крик. Несколько разбойников вытащили на крыльцо Василису Егоровну, растрепанную и раздетую донага. Один из них успел уже нарядиться в ее душегрейку. Другие таскали перины, сундуки, чайную посуду, белье и всю рухлядь. «Батюшки мои!» — кричала бедная старушка. — «Отпустите душу на покаяние. Отцы родные, отведите меня к Ивану Кузмичу». Вдруг она взглянула на виселицу и узнала своего мужа. «Злодеи!» — закричала она в исступлении. — «Что это вы с ним сделали? Свет ты мой, Иван Кузмич, удалая солдатская головушка! не тронули тебя ни штыки прусские, ни пули турецкие; не в честном бою положил ты свой живот, а сгинул от беглого каторжника!» — Унять старую ведьму! — сказал Пугачев. Тут молодой казак ударил ее саблею по голове, и она упала мертвая на ступени крыльца».

Она помыкала мужем. Она могла критиковать его, даже в присутствии посторонних. Она будто бы вовсе не уважала своего мужа.

Но она не могла и мига прожить без него — настолько была ему верна и преданна. «Вместе жить, вместе и умирать» — вот её подсознательная программа, или, говоря более человечно, глубочайшее убеждение, которому она, не ропща и не сетуя, следовала.

А ведь до поражения Пугачёва под Оренбургом оставалось совсем всего ничего. Пушкин не писал об этом, но всё для Василисы Егоровны могло бы закончиться гораздо веселее. Нужно просто было бы незаметно прождать несколько месяцев. Ведь взамен никчёмного Кара на подавление восстания был направлен генерал–аншеф Александр Бибиков, большого ума человек, и даже сам генерал–поручик Суворов. Это свидетельствовало о том, что восстание переполошило весь Петербург.