Стая - Сергеева Оксана (2014)

жив—здоров. – Остановился и посмотрел на Шаурина с усмешкой. А взгляд все равно тяжелый был, пронизывающий.

Они подошли ближе к забору. За ним слышался громкий лай собаки. Монахов остановился, прислушался. Задумался, будто вспомнил что-то.

— Дочь обижается на меня, что я Лорда не разрешаю выпускать, — вдруг резко сменил он тему. –

Считает, что я издеваюсь над собакой, обвиняет в бездушие. Ты тоже так считаешь?

— Я не знаю причин, по которым вы придерживаетесь таких правил.

— Когда я еще пацаном был, у меня тоже собака имелась. Обычная дворняга. Здоровый был пес, гладкий, палевого цвета с белым галстуком. На ротвейлера похожий и мордой, и комплекцией. Злой, яростный. На цепи его всегда держали. Никого во двор не пускал, на всех бросался. А ночью выл

зараза, просился побегать. Да так жалостливо и пронзительно, что я спать ночами не мог. Как Юльке

Лорда, так и мне моего Байкала было жалко. – Они уже свернули с асфальтированной дорожки и

ступили на мягкий травяной покров. Монахов оторвал взгляд от земли и посмотрел туда, где наверху

в мохнатых ветках носились белки. Потом продолжил: — Стал выпускать его ночью. А ему забор

штакетный перемахнуть ничего не стоило. Сиганет и носится по деревне, народ пугает. Набегается

вволю и возвращается под утро. Правда, за двором никогда никого не трогал. Однажды не вернулся.

Пропал. Долго искали, так и не нашли. А потом уже гораздо позже я случайно узнал, как все вышло.

Мужики пьяные рассказали, как изловили его, далеко за деревню вывезли… Из ружей палили

картечью… И убить не могли. Не могли, понимаешь. Он два километра простреленный, прошитый

насквозь как бешеный бежал кровью истекая. Домой бежал. А потом полз. Я до сих пор его глаза

помню. – Голос у мужчины не дрогнул, но в словах чувствовалось неравнодушие. Можно сказать, скорбь. — Вот так. С тех пор у меня такие правила.

Денис помолчал некоторое время. Сунул руки в карманы куртки, нащупал сигареты, но закуривать

не стал.

— Так может этого просто по-другому воспитывать. Отпускать ненадолго, чтобы привыкал. Чтобы с

ума на цепи не сходил. Он и послушнее будет. А так и этот сорвется.

— Может быть. Лорд теперь Юлин пес, она его приручила, она его и балует. Он скоро меня вообще

перестанет воспринимать.

— Нет, собаки силу чувствуют.

— Силу да. Но предан он только ей. Она два дня здесь, а он там два дня не жрет. Что мне с этим

делать?

Несколько минут назад сказал девочке, что восприятие любой ситуации зависит только от самого

человека и его желания. Но сам до сих пор не мог определиться со своими эмоциями и чувствами в

отношении Монахова. И Юлию как его дочь не воспринимал. Юля была просто Юлей – той

маленькой семилетней девочкой с расширившимися от страха глазами. Хотя невозможно не

заметить, как она изменилась и повзрослела. Но для Шаурина она «девочка из прошлого», которая

напоминала ему о реальности. И внутри себя странно было соотносить ее с отцом.

— Мне кажется, что стоит отдать ей этого пса. Пусть Юля сама им занимается. Раз он ее слушает, так пусть она его воспитывает. У собаки должен быть один хозяин. Она одному только может быть

предана. Если уж Лорд так ее слушается, то разрешите ей самой решать, что с ним делать. И Лорд у

вас не такой уж безнадежный, дрессированный как надо. Если бы не так, я бы давно уже на небесах

был.

Монахов усмехнулся. Подобие улыбки на лице быстро сменилось сосредоточенностью.

— Ладно, посмотрим. Как-то мы с тобой не туда свернули. Я о другом хотел спросить. Как парни

себя ведут? Что нового? Видишь, какая заваруха пошла. Мне сейчас люди нужны. Коммерсы

начинающие под крышу просятся. Ну, это мелочи. Ты присмотрись хорошо. А то как-то все мутно.

Мне крепкий костяк нужен. Ты понимаешь, о чем я.