Лорд Эмсворт и другие - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

— Вы считаете, все мы переедаем? Да, конечно, но удобно ли, если они будут побираться? Так и вижу статейки у Тилбери. Знаете, сплетни, они сами распространяются.

Герцог вцепился в гамак, от чего лорд Икенхем ощутил что-то вроде морской болезни. Гордый Данстабл забыл, как охотно схватится владелец «Мамонта» за скандальные материалы.

Тут его осенила мысль.

— А почему он будет побираться? У него есть жалованье.

— Больше нету.

— Э?

— Ему дали отставку.

— Дали? Что ему дали?

— Его уволили.

— О!

— Так он мне сказал.

— А мне?

— Наверное, боялся огорчить. Арчибальд очень деликатен.

— Он гад и кретин.

— Не скажите. Мне очень нравятся его волосы. А вам? Что ж, работы у него нет, все ложится на вас. Просто не знаю, как вы справитесь. Тысячи по две — по три, и так — годами. Какая жалость, что нельзя ему сказать, чтобы он расторг помолвку! Это бы все решило. Но вы, конечно, не можете…

— Кто, я? Почему? Прекрасная мысль. Сейчас и скажу, а не захочет, пусть пеняет на себя!

— Постойте! Вы не все поняли. А суд?

— Какой суд?

Лорд Икенхем был терпелив, как гувернантка, объясняющая простые правила арифметики слабоумному ребенку.

— Ну, как же! Если Арчи расторгнет помолвку, Майра, естественно, подаст иск. Не догадается — Скунмейкер подскажет. Присяжные будут суровы. Арчи говорит, что у нее много писем.

— Какие письма? Они оба тут живут!

— Видимо, записки. Несколько пламенных слов, которые скользнут ей в руку — днем, под дверь — ночью… Сами знаете, когда сердце молодо…

— Может, там нет ничего о браке.

— Я бы не стал это подчеркивать. Если вы вспомните, что принесло Пиквику упоминание о котлетах и томатном соусе…[127]

— Кому?

— Неважно. Когда эти записки прочитают в суде, вам придется нелегко.

— Мне? А я тут при чем? Если он такой идиот, пусть выкручивается. Я за него платить не обязан.

— Что не очень хорошо прозвучит в газетной хронике. Все-таки он ваш племянник.

Герцог выругал, племянника, лорд Икенхем с ним согласился, прибавив, однако, что его племянник Мартышка видит источник зла в дядях.

— Надежда у нас одна, — сказал он после этого.

— Какая? — спросил герцог, не видевший никакой. Глаза у него заблестели, и он подумал, что этот Икенхем — псих, конечно, но с просветами.

— Попытаемся ее подкупить. К нашему счастью, она Арчи не любит.

— Кто его полюбит, кретина?

— Дело сложнее. Вы знаете Мериуэзера?

— Это с такой мордой?

— Очень точное описание. У него есть и сердце, но его не видно.

— А что с ним такое?

— Майра его любит.

— Мериуэзера?

— Да.

— Зачем же ей Арчи?

— Дорогой Данстабл! Когда отец вот-вот разорится, уже не до любви. Она может породниться с вами!

— Это верно.

— Конечно, кому понравится брак по расчету? Но ничего не попишешь. У Мериуэзера денег нет.

— Как это нет? У них в Бразилии все богатые.

— Все, но не он. Бразильские орехи поразила таинственная болезнь, и он утратил всё.

— Кретин.

— Ваше сочувствие говорит о благородстве. Да, денег у него нет, в том и беда. Но именно поэтому Майра кинется на любой подкуп. Тогда они вступят в дело по изготовлению и продаже лукового супа.

— Мой племянник Аларих продает этот суп.

— Неужели?

— Да. Пишет стихи и продает луковый суп. Спросят в клубе: «А как ваш племянник?» — а что ответить? Они-то думают, я скажу, он дипломат какой-нибудь, а тут — суп…

— Как я вас понимаю! Я слышал, он очень питательный, но никому за него не поставили самого захудалого памятника. Однако деньги он приносит. Они расширяют производство и предложили долю моему протеже, если он внесет тысячу фунтов. Так что, когда вы скажете Майре…

— Тысячу фунтов?

— Так говорит Мериуэзер.

— Это очень много.

— В том-то и дело.