Доктор Гарин - Владимир Сорокин (2021)

– Оттуда! – серьёзно произнёс Гарин и качнулся на ногах. – Так что закроем историю про лающих людей раз и навсегда. Вы готовы рассказать мне о первой встрече с Мутным?

– Нет… мне страшно…

– Хорошо, вы сделаете это в следующий раз. На сегодня достаточно. Ничего не бойтесь. Я с вами. Мутный вас больше не тронет.

Он взял её руку.

– Ангела, нам с вами предстоит работа. Мы загоним Мутного в его преисподнюю раз и навсегда. Но для этого мы должны помогать друг другу. Вы поможете мне помочь вам?

– Да, доктор.

– А я помогу вам.

Он взял со стола пакетик с бумажными салфетками, приложил салфетку к плоскому носу Ангелы. Она громко высморкалась, перехватила салфетку, стала вытирать слёзы.

– Сейчас ступайте к себе, к вам зайдёт сестра, сделает укольчик. Таблетки всё те же, дозу я менять не буду, лишнюю химию глотать негоже. После укола – полчаса отдыха, потом на прогулку в бор. К кедрам! Abgemacht?[13]

– Abgemacht, Herr Doctor, – вздохнула Ангела и бессильно улыбнулась.

– Я вас больше не задерживаю. – Гарин уселся за стол.

Ангела неловко соскользнула с кресла на пол и устало поползла на ягодицах к двери. В дверь постучали.

– Войдите! – Гарин разминал в пальцах папиросу.

Вошедшая Пак посторонилась, пропуская Ангелу, закрыла за ней дверь.

– Кризис? – спросила она, подходя к столу. – Или плато?

– Скорее сон. – Гарин закурил.

– На ней лица не было…

– Глубокому сну отлей блесну.

– Угостите папиросой, доктор.

– Вы же уже не курите, доктор?

Она махнула маленькой быстрой рукой. Он протянул ей коробку с папиросами, поднёс огня.

– У меня вопрос по двум пациентам, Дональду и Борису.

– Слушаю вас. – Дымя папиросой, Гарин откинулся в кресле.

– При всей кажущейся разности симптоматики, ядра патологий схожи, мы это обсуждали уже. И этиология схожа.

– Я помню.

– Не попробовать ли один коктейль для обоих, № 7?

– Вы недовольны результатами?

– Они стабильны, но особого прогресса нет.

– Вы много хотите, доктор. Оба пациента – с глубокими психосоматическими поражениями. Аггравация, аутохтонность, гиперкинез.

– Акатизия.

– Да. Но у Дональда – эгоцентрический гигантизм, а у Бориса – кверулянтство. Перманентно винит всех.

– Но ядра, ядра общие.

– Ядра схожи.

– Может, стоит?

– Убить одним выстрелом двух вальдшнепов? Попробуйте. Как говорится, в крепком коромысле черви не заведутся.

– Хорошо. Компот № 7.

– Я знаю, что вы отдали Владимира Штерну.

– А вы против?

– Нет. Если он взял – пожалуйста. А что, вам надоел Mister Etoneya?

– Я не чувствую пациента. Симтоматика ясна, а вот сам он…

– Доктор, в нашем деле – валидность, валидность и…

– Ещё раз валидность, – выдохнула дым Пак. – И ничего боле. Да! Но есть self, доктор.

– Есть self, а как же! – Гарин ветхозаветно огладил бороду. – Self никто не отменял.

– Вот я и спихнула Володю Этонея Штерну. С вашего согласия! – рассмеялась она.

Откинувшись в кресле, Гарин внимательно смотрел на неё сквозь пенсне:

– Вообще… вы чем-то огорчены?

– Вовсе нет. Спала не очень.

– Дрозды?

– Письма.

– Лондон?

Она кивнула, загасила окурок, подняла халат, расстегнула белые брюки, приспустила и легла грудью на край стола Гарина:

– Доктор, могла бы я вас попросить?

– В любое время к вашим услугам! – пророкотал Платон Ильич, встал, снял blackjack с гвоздя и пустил в маленькие ягодицы Пак по синей молнии, вызвав у неё два коротких вскрика.

– Благодарю вас… – Полежав на столе, она выпрямилась, привела себя в порядок, поправила очки. – Что бы мы делали без вашего гипермодернизма!

– Да я и сам от него завишу…

– До ланча, доктор!

– Будьте здравы!

Пак сунула руки в карманы халата и решительно направилась к двери.