Досужие размышления досужего человека - Джером Клапка Джером (2012)

«Том Джонс», «Перигрин Пикль» и «Тристрам Шенди» – книги, которые пойдут человеку на пользу, если читать их с умом. Они учат тому, что литература, если хочет быть жизненной силой, должна охватывать все стороны жизни и что нам мало помогут наши глупые притязания на то, что мы во всем безупречны и ведем безукоризненную жизнь, что только придуманные негодяи из литературных произведений сворачивают с пути добродетели.

Вот вопрос, который следует учитывать как сочинителям, так и покупателям придуманных историй. Если считать литературу всего лишь развлечением для праздных часов, то чем меньше она связана с жизнью, тем лучше. Смотрясь в правдивое зеркало природы, мы вынуждены размышлять, а когда мысль входит в окно, самоуспокоение выходит в дверь. Должны ли роман или пьеса призывать нас задуматься над проблемами существования или достаточно просто ненадолго увести нас с пыльной дороги реального мира на чудесные луга страны грез? Если лишь последнее, то пусть наши герои и героини будут не тем, чем являются мужчины и женщины, а тем, чем они должны быть. Пусть Анжелина будет безупречна, а Эдвин всегда прав. Пусть даже в последней главе добродетель восторжествует над подлостью, и давайте считать, что свадьба дает ответы на все вопросы сфинкса.

Как приятны те сказки, где принц всегда отважен и красив; где принцесса всегда лучше и прекраснее всех принцесс на свете; где порочных людей распознаешь с первого взгляда по их уродству и гадкому характеру, а значит, и ошибку совершить невозможно; где добрые феи непременно могущественнее злых; где мрачные тропы всегда ведут к чудесным дворцам; где дракон обязательно побежден, а благонравные мужья и жены могут рассчитывать на долгую и счастливую жизнь. «Нас манит суеты избитый путь»[32], и мудрость в том, чтобы время от времени ускользать с него в мир сказок. Но увы, жить там мы не можем, и знакомство с его географией мало помогает, когда мы возвращаемся в страну суровой реальности.

Разве не требуются нам оба вида литературы? Право же, давайте мечтать летними ночами о нежных влюбленных, кого Пак кружными тропинками ведет к счастью; о добродетельных герцогах – таких можно отыскать в волшебной стране; о роке, побежденном верой и добротой. Но разве нельзя нам в более серьезном настроении искать удовольствия в размышлениях о Гамлете или Кориолане? Почему бы Диккенсу и Золя не иметь своих балаганов на ярмарке тщеславия? Если литература должна не только развлекать, но и помогать нам, она обязана иметь дело с уродливым так же, как и с прекрасным; должна показывать нам себя – не такими, какими нам хочется казаться, а такими, какие мы есть на самом деле. Человека описывают, как животное, обладающее стремлением достичь небес и инстинктами, пустившими корни… где-то в другом месте. Что должна делать литература – льстить ему или помочь понять самого себя?

Полагаю, небезопасно говорить о ныне живущих авторах, за исключением разве что тех, кто так долго с нами, что мы начали забывать, что они не принадлежат прошлому. Разве наша поверхностная критика, всегда так ловко замечающая огрехи очевидные, вроде прыщей на красивом лице, когда-либо относилась справедливо к несомненному гению Уиды[33]? Ее гвардейцы «балуются» с едой. Ее лошади выигрывают дерби третий год подряд. Ее избалованные женщины швыряют в Темзу персики стоимостью гинея за штуку из окон «Звезды и подвязки» в Ричмонде. Учитывая, что расстояние там примерно триста пятьдесят ярдов, это хороший бросок. Так ведь книги стоит читать не потому, что в них нет нелепостей. Уида обладает силой, нежностью, правдивостью, страстью, а за такие качества писателю можно простить куда большие грехи, чем те неточности, в которых обвиняют Уиду. Но таков метод нашей жалкой критики. Она смотрит на художника, как Гулливер на дам Бробдингнега. Она слишком мала, чтобы видеть их целиком, – родинка или бородавка закрывают ей весь обзор.