Кукла советника - Литвиненко Елена (2015)

Хотите знать, каково это – быть послушницей? Это просыпаться с больной от гула колокола головой и спешить на заутреню, выдыхая облачка пара. По два-три часа стоять на коленях на холодном каменном полу, распевая гимны. Спешить в богадельню – ведь прибившиеся к ней лентяи, то есть, я хотела сказать, убогие, уже проснулись и хотят есть, а одна из задач послушниц – развивать в себе смирение, раздавая еду бедным, при этом мучаясь от голода. И наконец – скудный завтрак: овсяная каша, хлеб, чиар. Снова молитва, а за ней – работа во славу Анары. Принцесса Эстер занималась шитьем, и – с ума сойти! – помогала ухаживать за больными в лечебнице. Принцесса! Сама! Промывала вонючие язвы! Выносила горшки! Делала перевязки и смешивала лекарственные составы!

В три часа дня – богослужение и обед. К этому времени я успевала оголодать настолько, что с удовольствием бы выпила жидкую похлебку, которую раздавала в богадельне. И снова работа, и оставалось лишь благодарить Светлых за то, что сейчас зима и в саду делать нечего. Угадайте, кто ухаживал за деревьями? Кто собирал вредителей? Кто перерабатывал вишню и алычу? Послушницы! Послушницы, лярвин дол! За содержание которых, между прочим, родители и опекуны платили по двадцать золотых в год!

Ужин, и дважды в неделю – бдения в часовне. Будучи в замке Йарры, я пару раз оставалась в храме вместе со Служителем Мийсом, но это не шло ни в какое сравнение с творящимся в монастыре. В приюте Анары не было ни жаровен, ни курильниц, исходящих горячим дымом, ни свечей в каждом углу. Был холодный каменный пол, запрет на плащи и сквозняки, шевелящие ризы. Неудивительно, что каждая первая послушница была простужена, а у некоторых, несмотря на их возраст, до сих пор не было регул.

Ах, да! Привилегии! Принцессе Эстер полагались привилегии, больше похожие на издевательство: по утрам в моей миске с овсянкой плавал крохотный кусочек сливочного масла, а в обед, после бурды, называемой супом, мне полагался десерт – тонкий ломтик хлеба с чайной ложкой меда. И это после свежей форели, молочных поросят и марципанов в неограниченном количестве! А еще у меня была персональная келья в уединенной части монастыря, окнами выходившая в сад, собственная уборная – просто аттракцион невиданной щедрости, правда? – и камин, дрова для которого я должна была носить сама. В количестве трех поленьев. Их хватало ровно на то, чтобы не выдыхать пар, проснувшись утром.

Первые несколько дней все происходящее казалось мне каким-то сюром. Я будто в детство вернулась, с его вечным холодом, голодом, работой до изнеможения. Больше всего хотелось свернуться комочком, чтобы сохранить жалкие крохи тепла, и уснуть. Знаете, я даже завидовала Эстер, которую выкрали отсюда. В башне замка Йарры ей всяко лучше живется, чем здесь.

А потом среди нищих началась эпидемия верзейской лихорадки, и я заразилась. Добрая же Служительница, распоряжавшаяся в богадельне, запретила мне пользоваться лекарственными травами. Подумаешь, легкая простуда! От нее еще никто не умирал. К вечеру легкая простуда превратилась в тяжелую – с жаром, ознобом, головной болью. Помню, я возвращалась с полунощницы[4], держась за стену, и думала только об одном – добраться до кровати, если рухну прямо здесь – быть воспалению легких. А коридор все не кончался, и тонкий свечной огарок приплясывал в дрожащих руках, слепя слезящиеся глаза.

Я даже не удивилась, увидев Йарру. Решила, начался бред, и засмеялась:

– Опять вы… Откуда вы только беретесь, нигде от вас покоя нет…

Неожиданно материальный бред подхватил меня на руки и понес в келью, осторожно опустил на кровать. Накрыл одеялом и снова сдернул его, рассматривая на просвет истертую шерсть.

– Dgorka r’es! – прошипел граф. Укрыл меня своим плащом – таким тяжелым, плотным, теплым – и поднес к губам фляжку. – Пей.

Я поперхнулась, закашляла, и Йарра зажал мне рот, не позволяя выплюнуть горькое лекарство.

– Глотай, Лира.