Задыхаясь от страха и тошноты, я судорожно сжала липкую рукоять кинжала, раскусила кусочек лакрицы, которой был набит рот.

Служанка рассерженно фыркнула, прокралась вдоль стены, распахнула окно. Завихрились занавески, раздулись парусами портьеры. Хоровод мелких снежинок закружился в приглушенном свете магического шара и мелкими росинками осыпался на ковер.

Повернувшись ко мне, девушка дернула плечами, поежилась, несмотря на форменную серую кофту. Подошла, протягивая руку.

– Пойдем, – зашептала она. – Тебя отведут на кухню, дадут горячего молока. Давай руку. Ну?

Встряхнула меня за плечо.

– Пойдем-пойдем-пойдем… Тете Риссе нужно убраться, а тебе пора к маме…

Одеяло, в которое я завернулась, сползло, открыв кинжал.

– Это что такое? Ты зачем его стащила? Отдай сейчас же, – попыталась она разжать мои побелевшие пальцы. – А кровь откуда?

Служанка поманила светильник, приказав ему зависнуть над кроватью, и громко завизжала, закрывая лицо руками.

Ругань, топот сапог, дверь распахнулась, едва не слетев с петель. Стражники с алебардами наперевес влетели в спальню и затормозили, будто налетев на невидимую преграду.

– Она!.. Она… Она убила господина!

Растолкав стражу, в комнату вбежал расхристанный паж – перекошенная рубаха, полузастегнутые бриджи – влепил служанке пощечину, заставляя ее умолкнуть.

– Заткнись, дура! – рявкнул он.

Глаза парня заметались, глядя то на меня, то на мертвого графа.

– Что смотрите, вон отсюда! И ты тоже, – сдернул он меня с кровати.

Я пошатнулась, стараясь удержаться на подгибающихся ногах; комната накренилась, пол будто рванулся навстречу. Уронив кинжал, я вцепилась в рубашку Тимара. В затекших стопах кололи тысячи иголок.

Толчками придавая направление, паж выпихнул меня из спальни, швырнул, как куклу, в кресло.

– Сиди здесь!

Закрыл дверь, привалился к ней спиной, мучительно размышляя. Проснувшиеся слуги толпились в коридоре, перешептывались, поглядывая на Тимара и стараясь не смотреть на меня.

– Доложим князю? – решился, наконец, кто-то.

– Нет! Сначала виконту, – тряхнул волосами паж. – Возвращайтесь к себе и не высовывайтесь. И не вздумайте болтать, – угрожающе предупредил он. – Шкуру спущу!

– Ты! – повернулся парень к полуобморочной служанке, всхлипывающей в рукав. – Завтрак графа принесешь сюда, все должно быть как обычно! Никому ни слова, пока не прибудет виконт. Что стоим, кого ждем?!.

Искоса поглядывая на меня, Тимар поворошил поленья в камине, заставляя их разгореться. Налил себе вина и отошел к окну, вглядываясь вдаль. Несколько раз глубоко вдохнул морозный воздух и заговорил, я даже сначала подумала, что со мной, – но ошиблась.

– Ваше сиятельство… Нет, я не оговорился. У меня две новости. И обе хорошие. О первой вы, наверное, уже догадались. Вторая состоит в том, что мне не пришлось использовать… хм-м… перстень, который вы дали. Вашего брата убила его новая игрушка. Да, господин, я так и сделал. Спальня заперта, девчонка изолирована. Я буду вас ждать.

Паж допил вино и захлопнул створки, но даже через мутноватые стекла была видна метель, белыми кулаками колотившая в окно.

Я несколько раз пыталась заговорить, узнать, что со мной будет. Запорют? Повесят? Отрубят голову? Затравят собаками?.. Князь Луар знал толк в казнях. Обклеванный воронами череп непокорного лорда до сих пор скалится безгубым ртом над задней стеной… Вместо голоса из горла раздавался мышиный писк.

Светлые, помогите! Я буду хорошей, очень хорошей! Я никогда не буду больше воровать еду, буду почитать мать, буду покорно выполнять любую работу на кухне, и каждую неделю, нет, дважды в неделю в часовне, чтобы иметь возможность согреть вас свечами!

Боли я боялась больше всего.

Вот и сидела истуканом, вжимаясь в кресло, глупо надеясь, что обо мне забудут.