Том 7. Дядя Динамит и другие - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2000)

— Значит, он уехал?

Руперт Бакстер немного помолчал; очки его замерцали.

— Н-нет, — ответил он.

— Нет? — поразилась леди Констанс. Как видно, подумала она, самозванцы — народ упорный.

— Возникли трудности, — пояснил Бакстер.

Гордому человеку нелегко признать поражение, и рассказывал он мрачновато, но с предельной ясностью.

— Итак, — заключил он, — я ничего не могу предпринять. Мне очень важна служба у герцога. Я хотел бы стать его доверенным лицом, вести все дела.

— Конечно, конечно, — согласилась леди Констанс, верившая в его звезду. — И все же, неужели ничего нельзя сделать? Неужели мы будем терпеть этот обман? Он обворует весь замок!

Тут Руперт Бакстер смог ее успокоить.

— Он не вор. Он хочет женить Давенпорта на этой девице.

— Что!

— Да, он сказал, что намерен кого-то соединить. Тогда я не совсем понял, а потом мне пришло в голову, что я видел ее с Давенпортом, на том балу. По всей вероятности, в Лондоне Давенпорт не поддавался, и она поехала за ним, чтобы загнать его в угол.

Такое коварство шокировало леди Констанс.

— Что же мы будем делать?

— Мне кажется, вы могли бы намекнуть герцогу, что его племянника вот-вот втянут в ужаснейший брак…

— Но он не знает, что брак ужасен!

— Полагая, что девица — дочь выдающегося психиатра? Не скажите. Герцог очень остро ощущает социальные различия. Все-таки какой-то врач…

— Да, да! — обрадовалась леди Констанс. — Аларих всегда всех презирает.

— Вот видите. Словом, препоручаю это вам. Оставшись одна, леди Констанс с облегчением вздохнула.

Руперт Бакстер, как обычно, расчислил все и нашел прекрасный выход. Поистине, редкостный человек.

Но мало-помалу сила его личности теряла свою власть, и покой сменился растерянностью. Леди Констанс как-то не верилось, что новые самозванцы не собираются красть. Самозванцы, думала она, не сентиментальны, а практичны. Счастливую любовь они ставят ниже, чем бриллианты.

Она встала с кресла. Даже в тревоге она не собиралась найти и убедить Руперта Бакстера. С Бакстером не спорят. Она хотела посоветоваться с кем-нибудь, кто посочувствует ей, а то и поможет. Тут нужен человек обстоятельный, а в Бландингском замке как раз гостил вполне обстоятельный человек. Надеясь на то, что он окажется и добрым, леди Констанс побежала искать своего племянника Бошема.

Тем временем Руперт Бакстер вышел на воздух, что необходимо после такого напряжения, и бродил под звездным небом. Добредя до бархатной лужайки, на которую выходили окна лучшей из комнат, он принялся ходить взад и вперед, заложив за спину руки, хмуря брови.

Неужели, спрашивал он, ничего сделать нельзя? Неужели нельзя хоть как-то заявить о себе, наложить на события отпечаток своей личности? Чтобы ответить на эти вопросы, он не жалел мозгов.

Часто бывает так, что мозги, если их не жалеют, нуждаются в музыкальном сопровождении. Скажем иначе: мысля, мыслители нередко свистят. Так поступил и Руперт Бакстер, избрав на этот случай любимый напев «Лох-Ломонда».

Будь он меньше сосредоточен, он бы заметил, что уже к четвертой строчке за окном начались волнения. Наконец, оно приоткрылось, и седоусая голова воровато выглянула из него. Бакстер не заметил и этого. Дойдя до края лужайки, он резко повернулся, а значит — снова прошел перед окном.

Теперь он пел. У него был приятный тенор:

Ты поверху пойдешь,

Я понизу пойду

И прежде всех в Шотландию приду-у-у-у,

Но ах, моя любовь,

Нам не встречаться вновь…

Звездный свет озарил седые усы.

На дивном, дивном, дивном берегу

Лох-Ло-мон-да-а!

Что-то просвистело в ночи… шлепнулось о его щеку… и тут же из окна раздался горестный крик.