Задохнуться можно - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

— Они там, в холле, — продолжал герцог. — А я вот вышел к вам. Данстабл. Герцог.

Они пошли рядом. Герцог вынул носовой платок и вытер лысину.

— Поговорить надо, — объяснил он.

— Кстати, о герцогах, — спросил лорд Икенхем, — вы не слышали историю про герцога и заклинательницу змей?

История была интересная, хотя и не совсем приличная, а рассказал он ее просто блестяще. Собеседнику она понравилась, но он забеспокоился.

— Вы правда этот Родерик? — осведомился он.

— Конечно. А почему вы спрашиваете?

— Мне говорили, он надутый кретин.

— Вероятно, ваш знакомый встречался со мной как с врачом. Сами знаете, приходится напускать на себя важность. Посмею предположить, что и с вами это случается в палате лордов.

— Верно, бывает.

— Вы хотели со мной поговорить?

— Да, пока Конни не набьет вам голову всяким бредом. Женщина, что поделаешь! Не хочет видеть жизни. Она вам скажет, что он здоров. Чего и ждать, он ей брат!

— Вы говорите о лорде Эмсворте?

— Да. Как он вам?

— Ничего. Чистенький, трезвый.

— Почему ему не быть трезвым?

— Я не жалуюсь, — заверил гость, — мне он понравился.

— Да? Так вот, Конни будет втолковывать, что он просто рассеянный. Не верьте. Сошел с ума.

— Вы так считаете?

— Безусловно. Вся семья такая. Бошема вы видели. Кретин? Кретин. Поехал в Лондон, а кто-то ему говорит: «Дай бумажник». — «Пожалуйста, со всем моим удовольствием». А Фредди? Еще хуже. Продает собачий корм. Сами видите, что за семейка. У здорового человека не бывает таких сыновей. Вот, я вам расскажу… рассказать?

— Если вам не трудно.

— Помешался на свинье.

— Праведник печется о жизни скота своего[82].

— Но не готовит его к бегам.

— А Эмсворт готовит свинью?

— Собирается.

— Ничего, ее не примут. Собачьи бега — возможно. Но не дерби!

— То-то и оно! Видите?

— Конечно, конечно.

Герцог со вкусом подул в усы, и они взметнулись, как знамя. Он понял, что этот Глоссоп знает свое дело, и решил рассказать все. Там, в холле, произошли странные вещи, лучше посоветоваться со знающим человеком.

— Приятный замок у Эмсворта, — заметил лорд Икенхем, когда они дошли до террасы.

— Ничего, бывает хуже. Вот и жалко, что он переедет в психушку. Если вы не поможете.

— У меня мало неудач.

— Тогда, — сказал герцог, — посмотрите моего племянника.

— Что вас беспокоит?

— Все.

Герцог яростно вздул усы. Из каких-то кустов донесся приятный тенор, выводивший с большим чувством: «Ах, берег, берег, берег Лох-Ло-мон-да!»

— Опять этот гад!

— Простите?

— Свистит и поет. И где? Под моим окном, — объяснил герцог. — Все хочу поймать, но он прячется. Ничего, подожду, у меня в комнате десяток свежих яиц. Рано или поздно… да, я говорил про Хореса.

— Это ваш племянник?

— Сын брата. Есть еще два, у сестры. Псих. И те психи. Брат был душевнобольной. Сестра, конечно, тоже.

— Как по-вашему, кто из них в самом тяжелом состоянии?

Герцог подумал.

— Этот, — признал он. — После того, что сейчас было, — да, он. Вы знаете, что было?

— Нет, я только что прибыл. А что было?

— И этот собачий «Лохламон»! Мерзкая песня. Кто ее сочинил?

— По-видимому, Бёрнс. Так что же случилось?

— Конни повела вашу дочь в галерею, хотя понять не могу, зачем приличной девушке смотреть на такие морды. Мы с Бошемом и с вашим племянником стоим в холле. Тут входит мой племянник, смотрит на вашего и орет: «Мартышка!» Можете себе представить? Мартышка! Ваш племянник возразил, что его зовут Бэзил.

— Молодец!

— Что?

— Я говорю: «Молодец».

— Почему?

— Потому, — ответил лорд Икенхем.

Герцог над этим подумал и, видимо, согласился.