Задохнуться можно - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

Тем временем Руперт Бакстер вышел на воздух, что необходимо после такого напряжения, и бродил под звездным небом. Добредя до бархатной лужайки, на которую выходили окна лучшей из комнат, он принялся ходить взад и вперед, заложив за спину руки, хмуря брови.

Неужели, спрашивал он, ничего сделать нельзя? Неужели нельзя хоть как-то заявить о себе, наложить на события отпечаток своей личности? Чтобы ответить на эти вопросы, он не жалел мозгов.

Часто бывает так, что мозги, если их не жалеют, нуждаются в музыкальном сопровождении. Скажем иначе: думая, мыслители нередко свистят. Так поступил и Руперт Бакстер, избрав на этот случай любимый напев «Лох-Ломонда».

Будь он меньше сосредоточен, он бы заметил, что уже к четвертой строчке за окном начались волнения. Наконец оно приоткрылось и седоусая голова воровато выглянула из него. Бакстер не заметил и этого. Дойдя до края лужайки, он резко повернулся, а значит — снова прошел перед окном.

Теперь он пел. У него был приятный тенор.

Ты поверху пойдешь,

Я понизу пойду

И прежде всех в Шотландию приду-у-у-у,

Но ах, моя любовь,

Нам не встречаться вновь…

Звездный свет озарил седые усы.

На дивном, дивном, дивном берегу

Лох-Ло-мон-да-а!

Что-то просвистело в ночи… шлепнулось о его щеку… и тут же из окна раздался горестный крик.

Лорд Икенхем вернулся в бильярдную примерно через полчаса. Мартышка был там, но уже не один. Он играл с лордом Бошемом, буквально творя чудеса. Дядя присел и почтительно ждал, пока завершится поединок.

Наконец лорд Бошем надел пиджак.

— Хорошо сыграли, — сказал он как истинный рыцарь, умеющий терпеть поражение, — очень хорошо. — И он вопросительно посмотрел на лорда Икенхема, который щелкнул языком и покачал головой: — Э, что?

— Поражаюсь иронии судьбы, — отвечал граф. — Бушует беда, звонят врачам, стелят постели, ставят компрессы, а два молодых человека беспечно играют на бильярде. Поневоле припомнишь пожар Рима.

— Э? — повторил лорд Бошем.

— Кто-то заболел? — спросил Мартышка. — Не Бакстер?

— Я бы не назвал это болезнью, — ответил ему дядя. — В него швырнули яйцо. Но герцог… Швырял он и, размахнувшись свыше меры, вывихнул предплечье. Когда я его покинул, руку подвязали, пострадавший пил ячменную воду.

— Вот это да! — отозвался лорд Бошем. — Прямо сказать, не повезло.

— Да, он испытывает немалые муки.

— Наверное, отделал Бакстера как следует? — с надеждой спросил Мартышка.

— Вот именно. Признаюсь: уважение мое возросло. Есть еще что-то такое в старой аристократии! Троцкому в жизни не попасть яйцом в секретаря.

Лорд Бошем попытался глубже проникнуть в проблему.

— А почему, — спросил он, — Данстабл швыряется яйцами?

— Так я и думал, что вы спросите, — одобрил его лорд Икенхем. — Все двигалось к этому с неотступностью греческой трагедии. По-видимому, один садовник привержен к стихам Роберта Бёрнса о берегах Лох-Ломонда. Он свистит их и даже поет под окном у герцога. Тот затаился, подстерегая его с целой корзиной яиц. Сегодня по неведомой причине стихи эти запел Бакстер. Мы с герцогом толковали о том о сем, когда услышали его голос, и герцог, словно цирковой тюлень, нырнул в гардероб, а вынырнул с корзинкой. Необходимо пояснить, что он предубежден против самой песни. Судя по всему, его чувствительный слух оскорбляет неточная рифма, вернее — ее отсутствие. И впрямь, что это такое? «Приду-у-у» — «Лох-Ломонда»! А может, «приду» — «берегу»? Как посмотреть… Конечно, в его годы небезопасно швыряться яйцами. Знал бы — предупредил бы, но…

Скрип двери прервал его размышления. Вошла леди Констанс. Увидев, что лорд Бошем здесь, она с облегчением вздохнула, но мгновенно помрачнела, заметив, в каком он обществе. Лорд Икенхем, как всегда, был любезен и беспечен.