Страна сосны и оливы - Шамир Исраэль (2010)

Профессор Хаим Тадмор объясняет этот поворот так: вернувшихся иудеев отделяла от остававшихся в Палестине жителей страны не столько религия и кровь, сколько травма Изгнания. Остававшиеся в стране израильтяне, на севере и юге Нагорья, мало изменились за прошедшие сто лет. Как и до вавилонского пленения, они поклонялись Богу Израиля и местным богам на своих высотах, пахали землю, сажали оливы, давили виноград и жили, как могли. Но если местное население не изменилось, «вавилонские пленники» изменились.

До эмиграции знать и священство Иудеи не были оторваны от народа – страна была слишком мала и слишком бедна. Верхушка прекрасно знала обычаи народа и жила в соответствие с ними. В Вавилоне эмигранты прошли через знакомые всем эмигрантам изменения – они варились в собственному соку, спорили о своих делах, старались доказать друг другу, кто более верен иудейским идеалам. Да и выходцы из Иудеи были лишь маленькой частью большой иудейской общины Междуречья. «Возврат» эмигрантов в обозе победившей персидской армии был столь же болезненным для Иудеи, как для Франции возврат роялистских эмигрантов в обозе союзных армий после поражения Наполеона.

Травма эмиграции породила сепаратизм и манию чистоты крови и веры. Меньшинство на чужой земле, эмигранты в Вавилоне должны были, чтобы сохраниться и уцелеть, соблюдать сегрегацию. Сегрегацию они принесли с собой в Палестину. Тогда-то и произошел трагический раскол между пришельцами и местными жителями.

В те дни возникло выражение “ам ха-арец”, “туземец”, “мужик”, и по сей день означающее “невежда”. Так называли вернувшиеся из Вавилона эмигранты местных, палестинских израильтян. Со временем отношения в маленькой общине вокруг Иерусалима несколько сгладились, туземцы смогли – как негры во Французской Африке – приобщиться к культуре пришельцев как, например, сделал много веков спустя рабби Акива, рассказывавший о своей лютой ненависти к книжникам – преемникам эмигрантской элиты. Население Северного Нагорья осталось вне сферы влияния иерусалимской общины. Провал интеграции местных жителей Севера указывает на неудачу реставрации Иудеи.

Реставраторы изолировали абсолют – чистую субстанцию единобожия, которая подспудно существовала в творчески более насыщенные времена до вавилонского плена. Эта чистая субстанция легла в основу христианства и ислама и повлияла на ход человеческой истории. Но цена за извлечение абсолюта была самоубийственной – мертворожденное общество. Описывая египетскую цивилизацию, Тойнби пишет, что возрожденное Египетское царство имитировало свой древний образец и уже поэтому было мертворожденным. Реставрированная Иудея имитировала не существовавший никогда идеал монотеизма и чистоты, практически создала посмертно высшее достижение своей цивилизации, как Юстиниан создал самый совершенный свод законов погибшей Римской империи. Подлинное религиозное творчество шло в Нагорье, его кодификация, формализация, абсолютизация – работа «реставраторов» из Вавилона.

Желание “найти злодея”, на котором основываются авторы детективов, вполне универсально. Мой дядя, здоровенный фермер из села Беер-Тувья, с руками толще ляжек Брижит Бардо, совершенно серьезно считает злодеем еврейской истории царя Соломона, а непонятым спасителем – Авессалома. “Авессалом не стал бы разорять страну во имя создания гигантских сооружений, он был солдатом, а не изнеженным принцем, как Соломон. Победил ,бы Авессалом – Север не отделился бы”, – говорит мой дядя.

В супердетективе еврейской истории, в моей версии я бы избрал на роль злодея – Эзру, который оттолкнул жителей Самарии, изгнал “иностранных жен” и детей смешанных браков и создал мертворожденную теократию, основанную на чистоте крови и веры. Создатели Второго Храма подготовили и его разрушение. Иными словами, трагедия заключалась не в отделении севера от юга (после смерти Соломона), но в неприятии северян и южан «вернувшимися» иммигрантами.

ГЛАВА XI. ТРИ СТОЛИЦЫ