Страна сосны и оливы - Шамир Исраэль (2010)

Однажды утром мы проснулись и увидели в саду еще одно существо – крошечного темно-коричневого осленка с длинными ногами, Бамби. Так мы стали солидным семейством о двух ослицах. После родов Линда стала куда менее упрямой, – но и ангелом не стала. Если ей казалось, что Бамби обижают, она пускала в ход и копыта, и зубы. Ее упрямство не мешало мне – скорее, оно помогало замедлить время и превратить экскурсию в путешествие.

В путешествии должен быть элемент приключения, иначе – это пустая трата времени и денег. Если вы знаете наперед, что увидите – не стоит идти смотреть. Экскурсии относятся к путешествию, как проституция – к любви. У каждого жанра есть свои преимущества. Идущий к проститутке точно знает, что он получит, и сколько он за это заплатит. С любовью сложнее – можешь получить куда больше, чем ожидаешь, или куда меньше, и во что это обойдется – трудно понять. Поэтому любовь не поддается маркетингу.

Попытка заранее оценить дебет и кредит любви обречена на провал, как доказал почтенный биограф д-ра Джонсона, Босуэлл. В своем откровенном дневнике этот бережливый шотландец рассказывает, как он влюбился в порядочную женщину по имени Луиза, и даже подарил ей некоторую сумму денег, считая, что все равно роман с ней обойдется ему дешевле, чем хождение к проституткам. Представьте себе разочарование Босуэлла, когда в результате близкого знакомства с Луизой он обнаружил у себя безошибочные признаки гонореи. Знакомый врач немало содрал с него за курс лечения– в XVIII веке не было пенициллина – доказав, таким образом, что расчет и любовь не идут рядом (Песнь Песней, 8:7).

К походу по селам и святыням Нагорья надо относиться, как к любви, или хотя бы как к рыбалке. Вот мы забрасываем удочку в селе Ясуф. Бог даст – поймаем рыбину. Зазовет нас к себе крестьянин на чашку кофе, как и в любом селе, где посторонние в диковинку, – и мы что-нибудь поймем. А может, у источника нас осенит благодать или хотя бы вдохновение. Может, мы проникнемся святостью. А может, хулиганы разобьют ветровое стекло машины, колесо спустит, жена вывихнет ногу и никто не поздоровается.

Никто не приходит с тридцатью друзьями ловить хариуса в горном ручье. Нагорье – горный ручей, а благодать неуловимее хариуса. Хорошо идти одному, вдвоем, от силы – втроем. Но дети не мешают – они, обычно, лучшее доказательство мирных намерений путешественника.

Я долго боялся пойти к источникам вади эль-Аруб, откуда начинается тридцатикилометровый водовод Понтия Пилата, влекущий воду к Храмовой горе, в Иерусалим – боялся, потому что по пути нужно пройти по большому лагерю беженцев. Однажды мы пошли туда с детьми. Проходили мимо пекарни, заглянули внутрь. Там сидели женщины и пекли огромные вкусные лепешки, напоминающие армянский лаваш, загорелые и пышные, не похожие на круглые двухслойные лепешки – питы, идущие на продажу. Деревенский хлеб,

хубз балади, на продажу не идет – его пекут только палестинские женщины, и он не похож на иракские или курдские лепешки восточных евреев. Мы знали его вкус – наш садовник Хасан, крепкий голубоглазый старик, похожий на моего деда, приносил такой хлеб с собой из села Хусан возле Батира, и ел у нас на веранде с кистью винограда. Он всегда делился этим хлебом. Тут, в лагере беженцев Муаскар-эль-Аруб, мы попытались купить этот домашний хлеб. Но одна из женщин выбрала самую большую лепешку, с метр поперек и подала нашим малышам. От денег она отмахнулась.

За лагерем начиналась Благословенная долина (Хроники 11:20), край источников, фруктовых садов и полевых участков, обнесенных межевыми стенами, сложенными из камней. Камни эти собирают с полей, а потом строят из них стены. Посреди – огромный водоем, немногим уступающий циклопическим Водоемам Соломона на полпути к Иерусалиму, – Биркет-эль-Аруб. В наши дни в нем собирается дождевая вода – старинные водоводы погибли со временем. Только ближний источник Эн-эль-Аруб посылает воду в огромный водоем.