Страна сосны и оливы - Шамир Исраэль (2010)

Идея братства зачахла, хотя и не погибла. Редко увидишь еврея в джалабие, с кафией на голове. Еврейское общество стало все больше приобретать характер «европейского», точнее, американского, про-западного, поселенческого, по модели Дикого Запада.

Трудно обвинять палестинцев в недружелюбии. Самый недружелюбный по отношению к евреям и вообще к иностранцам район страны – окрестности Наблуса, где жили родичи Иисуса Навина еще до Исхода из Египта. Благодаря своему жесткому недружелюбию этот район сохранил свой палестинский характер, и раздел 1947, 1948 и 1949 годов позволил им удержаться там, где более дружелюбные села – вроде Дейр Яссина около Иерусалима – постигла иная судьба.

У евреев была своя динамика. Евреи во всех странах похожи на местных жителей и увлекаются теми же идеями, что и местные жители. Сионизм не был особо еврейским процессом, но частью более общих процессов, шедших в западном обществе. Австро-немецкий сионизм Герцля был близнецом германского колониализма, владевшего в те годы Юго-Западной Африкой и Самоа. Сионизм русских евреев начала 20-го века был связан и с обще-русским интересом к Святой Земле, и с идеями национального возрождения, бурлившими в Российской империи, и с идеями социальной справедливости, искавшими плодородной нивы.

Русские иммигранты начала века бредили, как и русские интеллигенты и разночинцы, идеями справедливости, труда, возврата к земле, равноправия, социализма. Они создали первые кибуцы, но и они читали в детстве книжки про Винету, вождя краснокожих и про Последнего из могикан. Все же – кто знает? – они могли найти путь к совместной жизни с палестинцами. Но с первой мировой войны поток русских евреев с их социалистическими и толстовскими идеалами прекратился. Во второй половине 20-х годов в Палестину хлынул поток городских польских евреев, искавших убежища от дискриминации. Они меньше увлекались идеями несущего избавление труда, а еще меньше – идеей дружбы народов – хотя именно из этой группы вышли пламенные левые социалисты «Гашомер Гацаир», единственной партии еврейского поселения, ставшей двунациональной и поддержавшей идею двунациональной Палестины.

“Польский фон” сказывался. Польша Пилсудского увлекалась идеей колоний, созданием “заморской Польши” на Мадагаскаре. Была даже песенка “Мадагаскар, краина чарна” о прелестях колонизации. Сионистское движение в Польше было связано с польским колониальным движением, но польские евреи в Палестине преуспели больше, чем поляки на Мадагаскаре. По сей день польские евреи – абсолютное большинство всех депутатов кнессета.

На польской почве расцвел и ревизионизм – хотя его идеологом был начитавшийся Николая Гумилева русский еврей Владимир Жаботинский. Ревизионизм проповедовал воинственный подход к палестинцам: “Железная стена”, “кровь и пот”, “красивый и жестокий” – эти эпитеты из ревизионистского этоса напоминают о правом фланге еврейского поселения. Ревизионизм не играл большой роли в ранней истории арабско-еврейских отношений, но вписал в эту историю несколько особо грязных страниц.

Если бы в 20-е и 30-е годы европейцы больше увлекались толстовскими или “зелеными” идеями, если бы “почвенничество” не оказалось в плену правых националистов, а то и просто фашистов, если бы сионисты больше увлекались Азией и реальной Палестиной – идею братства можно было бы возродить. Но в ту пору не было ни “зеленых” идей, ни антиколониализма, ни понимания ценности других культур. Еврейское общество европеизировалось. Даже идея “еврейского труда” только способствовала сегрегации.