Барон Серж де Сангре -2 - Назипов Ринат

Я пробирался вниз по темному туннелю, который начинался в той же пещере, где я и готовился к походу. С плохо обработанных изгибов потолка свисали целые занавеси сталактитов. Иногда то с одного, то с другого округлого конца срывалась звонкая капля известковой воды. Пол пещеры-туннеля был покрыт коркой грязной накипи, влажной от известкового раствора, капающего с минеральных наростов на потолке и разбавленного многочисленными пятнами крови, которые и вели меня подобно дорожным указателям. То тут, то там возвышались остекленевшие глыбы. Тянулись к потолку толстые колонны сталагмитов. В холодном, пропитанном влагой воздухе носились странные неприятные запахи, ИскИн доспехов зорко отслеживал малейшие изменения составе атмосферы. Легкий чуть кисловатый ветерок мягко веял мне в лицо, проводить полную герметизацию я пока не стал, ИскИн, конечно, дело хорошее, но иногда бывает очень полезно принюхиваться и прислушиваться не с помощью датчиков, а своими собственными носом и ушами. Ориентируясь по этому ветерку и пятнам человеческой крови, я шаг за шагом пробирался по черному лабиринту, который, похоже, простирается на многие километры под древними горами и долинами Страны Камней.

Иногда спотыкаясь и скользя, я пробирался сквозь плотную темноту паутины нижних туннелей и пещер. Это уже был третий ярус, который я прохожу и если верить составленной Куколкой схеме, то мне надо спуститься на самый низ, на пятый ярус, именно там располагается огромная пещера, почти десятикилометрового диаметра и именно там сканеры, уже вполне четко, фиксируют наиболее плотное распределение биологических объектов. В одной руке я держал тяжелый армейский игольник, который к этому времени уже успел зарекомендовать себя с самой лучшей стороны. Разрывные иглы оказались идеальным средством борьбы с разросшейся популяцией гигантских и разумных змей. То здесь, то там среди разветвляющихся туннелей на мокром камне, начали появляться, ярко отсвечивающие, белые знаки, оставленные то ли здешними обитателями, то ли теми, кому на смену они пришли. Я настойчиво двигался вперед, хотя, если честно, мне не особо по душе был этот холодный влажный ветерок, сквозивший из неведомых темных глубин. Я медленно шел по черному туннелю, и в моей голове, сами, помимо моей воли возникали странные картины, вызванные носящимися во тьме таинственными звуками, которые то выли, отдаваясь эхом, то вкрадчиво шептались в окружающей темноте. Время от времени я слышал приглушенный всхлипывающий плач, который изредка поднимался до истерически звенящего крика душераздирающей агонии и затем, вновь затихая, превращался в едва слышные рыдания, похожие на шум ветра в далеких соснах.

Временами мне казалось, что я различаю крадущуюся поступь легких шагов за спиной, в черной дыре бокового прохода или в непроглядном мраке, обступившем меня. Иногда, свистящий шепот или холодный всплеск издевающегося смеха поднимали в моей душе древний страх перед скользкими, ядовитыми пресмыкающимися – страх, который тут же подминала под себя Подруга, только отмечая о незначительной мощности ментального давления, о природе и причинах появления которого, ни Подруга, ни Куколка так и не могут сказать ничего определенного. Похоже сами эти подземелья таким образом пытаются меня предупредить.

Вскоре до моего взвинченного до предела, чувствительными датчиками, слуха долетел мягкий шорох скользящего по камням огромного тела, словно какой-то гигантский червь или слизняк, извивался, сжимался, скручивался и распрямлялся на шершавому каменному полу.

Все эти рыдания и завывания, – упрямо твердил я себе, – просто шум ветра в искусственном лесу известняковых наростов. Смех – это журчание подземных вод, искаженное гулким эхом многочисленных туннелей. Звуки ползущих тел вполне могут быть вызваны медленным оседанием растрескавшихся пород старых пещер. Но суеверный страх, как-то незаметно, но неумолимо закрадывался в мое сердце и распалял воображение.