Не оскорбляй босса, опасно! - Светлова Маргарита

— Да, развил, и скоро перейду от слов к делу.

— Уйми свой инстинкт размножения! Если этого не сделаешь, можешь забыть о близости со мной! — рявкнула в ответ.

— Юля, не обещай того, что сделать не в состоянии. Секс у нас будет, когда я этого захочу, а не когда ты позволишь. Ты должна, наконец, уяснить, в нашей семье главный — я. И если я сказал, что у нас будет четверо детей, значит так и будет.

— Ты забыл об одной мелочи — мне их рожать! — заорала я.

— Юля, сбавь тон, я этого не люблю.

— Ничего, потерпишь, и повторяю ещё раз — я против!

Как ему объяснить, что я панически боюсь рожать!

— В этом вопросе твоё мнение меня не волнует, и на этом закрыли тему.

Я потеряла дар речи, слёзы непроизвольно потекли из глаз. Чувствую себя бесправной рабыней. А я-то, дура, хотела наладить с ним отношения!

— Если бы ты знал, как я тебя ненавижу.

От моих слов он дёрнулся, как от удара, его взгляд стал пронзительно-острым.

— Твоё право, — процедил он, резко развернулся и покинул комнату.

Я подошла к кровати, села на неё и, закрыв лицо руками, дала волю слезам. Господи, я так устала от постоянной боли и борьбы — вначале за выживание, сейчас за право голоса. Мне было обидно, что он так со мной разговаривает. Я человек, у меня есть чувства, страхи, если бы он по-другому сказал, успокоил, возможно, был бы другой результата. А так…

Не знаю, сколько бы я ещё занималась саможалением, обливаясь слезам, но меня отвлёк взволнованный голос Марата. Опять бесшумно вошёл, деспот!

— Девочка моя, прости идиота, — прижимая меня к себе и покрывая лицо короткими поцелуями, произнёс он голосом, полным отчаянья, — прости, моя хорошая, — он повторял эти слова вновь и вновь, взял меня на руки, посадил себе на колени и принялся укачивать как ребёнка. — Родная, только не плачь, прошу.

Я уткнулась лицом в его грудь и лишь всхлипнула.

* * *

С родителями всё прошло относительно спокойно, хотя мама на меня взъелась из-за Юли, но к этому я был готов. Правда, и папа под раздачу попал — мама его обвиняла, что это результат его воспитания. Не спорю, так оно и есть.

После того, как уложили дочку спать, и зашли к нам в комнату, в Юлю словно бес вселился! Начала меня отчитывать, да ладно бы спокойным голосом, так она на повышенных тонах со мной разговаривать вздумала! Я терпел, но когда она меня начала шантажировать сексом и орать — я сорвался! Я от женского крика сатанею, у меня словно красная пелена на глазах, и ярость переполняет. Ответил ей резко, а она посмотрела на меня как на отморозка последнего, сказала, что ненавидит. Больно, но ожидаемо. Я ушёл, чтобы не наломать дров. Закрыл дверь, а у самого сердце от тоски заныло, как вспомнил её взгляд, в котором заблестели слёзы, и выть хотелось от отчаянья.

Что же я творю? Я её защищать должен, а вместо этого делаю ей больно. Она опять плачет. Какого чёрта я озверел?! Прислонившись к двери, устало прикрыл глаза, понимая, что опять всё испортил. Ладно, хватит самобичеванием заниматься, я нанёс рану — я её и излечу.

С этими мыслями открыл дверь, и у меня дыхание перехватило, словно невидимая рука сковала горло — моя женщина, прикрыв лицо ладошками, горько плакала.

Ну я и тварь!

Я рванул к ней, схватил свою девочку, крепко прижал её — нежную — к себе и молил о прощении. И плевать, что никогда этого не делал — всё гордыня, о которой, покрывая её мокрое от слёз лицо поцелуями, я даже не вспомнил. Какая к чёрту гордость! Ей плохо, и виновник — я.

— Девочка моя, прости, — я повторял эти слова, словно мантру, снова и снова.

Не успокаивается. Чёрт! Взял её на руки и стал укачивать, как ребёнка, он уткнулась мне в грудь и всхлипнула.

— Марат, почему ты так со мной? — посмотрела на меня заплаканными глазами, а у меня от этого взгляда душу словно наизнанку вывернуло.