Властелин колец - Толкин Джон Роналд Руэл

– Глупец! – прорычал Боромир. – Упрямый глупец! Ты погибнешь сам – по собственной глупости – и погубишь всех нас. Если кто-нибудь из Смертных может претендовать на Великое Кольцо, то, уж конечно, не вы, невысоклики, а люди Нуменора – и только они! Нелепая случайность отдала тебе в руки Кольцо. Оно могло стать моим! Оно должно стать моим! Отдай его мне!

Фродо, не отвечая, попятился, чтобы отгородиться от громадного гондорца хотя бы камнем.

– Зря ты боишься, – немного спокойней сказал Боромир. – Почему бы тебе не избавиться от Кольца? А заодно – от всех твоих страхов и сомнений. Объяви потом, что я отнял его силой, что я гораздо сильнее тебя. Ибо я гораздо сильнее тебя, невысоклик!.. – Гондорец перепрыгнул камень и бросился к Фродо. Его красивое, мужественное лицо отвратительно исказилось, глаза полыхнули алчным огнем.

Увернувшись, Фродо опять спрятался за камень и, вынув дрожащей рукой Кольцо, надел его – потому что Боромир снова устремился к нему. Ошеломленный, гондорец на мгновение замер, а потом стал метаться по лужайке, пытаясь отыскать исчезнувшего хоббита.

– Жалкий штукарь! – яростно орал он. – Теперь я знаю, что у тебя на уме! Ты хочешь отдать Кольцо Саурону – и выискиваешь случай, чтобы сбежать, чтобы предать нас всех! Ну подожди, дай мне только до тебя добраться! Будь ты проклят, Вражье отродье, будь проклят на вечную тьму и смертный мрак!.. – В слепом неистовстве гондорец споткнулся о камень, грохнулся на землю и мертво застыл, словно его сразило собственное проклятье; а потом вдруг начал бессильно всхлипывать.

Ветер усилился; заунывный свист привел гондорца в себя. Он медленно встал, вытер глаза и пробормотал:

– Что я тут нагородил? Что я натворил? Фродо! Фродо! – со страхом закричал он. – Фродо, вернись! У меня помутился разум, но это уже прошло! Фродо!..

Однако Фродо был уже далеко: не слыша последних выкриков Боромира, не разбирая дороги, бежал он вверх. Жалость и ужас терзали хоббита, когда ему вспоминался озверевший гондорец с искаженным лицом и горящими глазами, в которых светилась безумная алчность.

Вскоре он выбрался на вершину горы, перевел дыхание и поднял голову. Ему открылась, но как бы в тумане, мощенная плитами круглая площадка, каменная, с проломами, ограда вокруг нее, беседка на четырех колоннах за оградой и многоступенчатая лестница к беседке. Хоббит понял, что перед ним Амон-Ведар – или Овид на всеобщем языке, – Обзорный Сторожевой Пост нуменорцев. Он поднялся по лестнице, вошел в беседку, сел в Караульное Кресло и осмотрелся.

Однако сначала ничего не увидел, кроме призрачно туманных теней – ведь у него на пальце было Вражье Кольцо. А потом тени вдруг обрели резкость и стали картинами неоглядного мира, будто хоббит, как птица, вознесся в небо. На восток уходили неведомые равнины, обрамленные в отдалении чащобами без названий, за которыми высились безымянные горы. На севере поблескивала ленточка Андуина, и слева к Реке подкрадывался Мглистый, сверкая зубьями заснеженных скал. На западе зеленели ристанийские пастбища и крохотно чернела башенка Ортханка, с которой Гэндальфа унес Ветробой. На юге, от вспененных струй Оскаленного, низвергающихся под радугой в низины Болони, Андуин устремлялся к Этэрским Плавням и там, разделившись на множество проток, вплескивался в серо-серебристое Море, над которым, подобно солнечным пылинкам, кружились мириады и мириады птиц.

Но не было мира в зацветающем Средиземье. На Мглистом, как муравьи, копошились орки. Под голубыми елями восточного Лихолесья дрались люди, эльфы и звери. Дымом затянуло границы Лориэна. Над Морией клубились черные тучи. В землях Бранда полыхали пожары.