Властелин колец - Толкин Джон Роналд Руэл

Даже этот простой прием застал Горлума врасплох. Он шлепнулся наземь, Сэм сверху; дюжий хоббит здорово наподдал ему в живот, и Горлум, злобно зашипев, на миг приотпустил шею, по-прежнему стискивая и не пуская к мечу правую руку. Сэм рванулся вперед, крутнулся, высвободил шею, поднялся на ноги, откинул как можно дальше повисшего на руке Горлума и наотмашь хватил его подвернувшимся посохом ниже локтя.

Горлум оторвался от него с диким и жалобным визгом, а Сэм, не меняя руки, съездил его посохом покрепче – жаль, по спине, а не по голове: увернулся, гадина. Посох треснул и разломился, но Горлум уже получил свое. Он всегда нападал сзади с неизменным успехом, но на этот раз его подвела собственная злоба: надо было сперва схватить врага за горло обеими руками, а уж потом злорадствовать. Как он все хорошо придумал и как все испортилось, когда этот скверный свет вдруг зажегся в темноте. А теперь он оказался лицом к лицу с разъяренным врагом, почти равным ему силою. Да он и не умел драться по-настоящему. Свистнул поднятый с земли меч – Горлум завизжал еще жалобнее, плюхнулся на карачки, прыгнул лягушкой и метнулся к пещере.

Сэм кинулся за ним с мечом в руке: на миг забылось все, кроме неистовой ярости и жажды убить Горлума, но, когда в лицо ему дохнул черный смрад, он молниеносно вспомнил, что Фродо – во власти чудища; вспомнил, повернулся и со всех ног помчался по тропе, громко призывая хозяина. Но было поздно. Тут Горлум преуспел.

Глава X

Выбор Сэммиума Скромби

Фродо лежал ничком на камне, и гнусная тварь склонилась над ним, занятая поверженной жертвой; криков Сэма она не услышала и не заметила его, пока он не подбежал вплотную – и увидел, что Фродо плотно обмотан паутиной от лодыжек до плеч; чудище уже поднимало передними ногами и поволокло его спеленутое тело. Рядом лежал и поблескивал эльфийский клинок, выпавший из его руки. Сэм не раздумывал, что ему делать: ни верности, ни храбрости, ни гнева ему было не занимать. Он подскочил с яростным криком, схватил в левую руку меч хозяина и ринулся в бой. Странное это было зрелище, небывалое в животном мире: бешеный зверек всего-то с двумя острыми клыками кидается отбивать тело собрата у глыбины в чешуйчатой шкуре-броне.

А она уже наслаждалась предвкушеньем кровавой трапезы, но, услышав его писк, медленно обратила к нему пучки глаз, налитые убийственной злобой. И прежде чем она поняла, что с такой яростью не встречалась еще никогда за все несчетные годы своей паучьей жизни, острый как бритва меч уже отсек ей клешню, а другой, еще острее, вонзился в многоглазую гроздь, и она померкла.

Жалкий звереныш спрятался под нею, укрылся от ее жала и клешней. Над ним висело зловонное, гнойно-прозрачное брюхо, и он, задыхаясь от смрада, наотмашь полоснул по нему эльфийским клинком.

Но Шелоб была не чета драконам: у нее уязвимы были только глаза. Шкура ее обросла чешуей из окаменелых нечистот, а изнутри наросло много слоев гнуси. Широкой раной вспорол ее меч, но пронзить этот гнусный панцирь не смогли бы ни Берен, ни Турин, ни эльфийским, ни гномским оружьем. Безвредно вспоротая, она вскинула тяжкое брюхо высоко над головой Сэма. Рана пенилась и сочилась ядовитым гноем. И, широко расставив ноги, она с мстительной силой обрушила брюхо на Сэма, но поторопилась: он устоял на ногах, обронил свой клинок и направил острием вверх эльфийский, держа его обеими руками; и Шелоб в смертельном ожесточенье нанизалась на стальной терн так глубоко, как не вонзил бы его ни один богатырь. Тем глубже вонзался он, чем тяжелей и беспощадней придавливало Сэма к земле зловонное брюхо.

Такой страшной боли Шелоб не знавала за все века своего безмятежного злодейства. Ни могучим воинам древнего Гондора, ни остервенелым, затравленным огромным оркам не удавалось даже задеть ее возлюбленную ею самой плоть. Дрожь сотрясла ее. Снова вскинувши брюхо, спасаясь от боли, она далеко отпрыгнула на задергавшихся членистых ногах.