Властелин колец - Толкин Джон Роналд Руэл

К своим золотым чертогам, в свои зеленые степи,

В северные просторы. Гардинг и Гутлаф,

Дунгир, и Деорвин, и доблестный Гримблад,

Гирфара и Герубранд, Хорн и дружинник Фастред —

Все они пали, сражаясь в чужедальнем краю,

И лежат в могилах у Мундбурга, засыпаны тяжкой землею,

А рядом лежат их соратники, гондорские вожди.

Гирлуин Белокурый не принес победную весть

На холмы побережья; и к своим цветущим долинам,

В свой Лоссарнах не вернулся старый вояка Форлонг.

Высокорослые лучники, Деруфин с Дуилином,

Не возвратятся к Мортхонду, что приосенен горами,

Не заглянут в темные воды своей родимой реки.

Смерть собирала жатву утром и на закате,

Острым серпом срезая ратников и воевод.

Спят они беспробудно, и на холмах могильных

Колышутся тучные травы у Великой Реки.

Струит она серые воды, точно серые слезы,

Они серебром отливают, а тогда были точно кровь,

И волны ее клубились и брызгали алою пеной,

И маяками горели на закате вершины гор.

Красная пала роса в тот вечер на Пеленнор.

Глава VII

Погребальный костер

Призрак исчез, и зияли пустые Врата, но Гэндальф оставался неподвижен. А Пин вскочил на ноги: его словно отпустило, и он стоял, внимая звонкой перекличке рогов, и сердце его, казалось, вот-вот разорвется от радости. До конца своей жизни он замирал со слезами на глазах, заслышав издали звук рога. Но вдруг он вспомнил, зачем прибежал, и кинулся вперед. В это время Гэндальф шевельнулся, что-то сказал Светозару и поехал к Вратам.

– Гэндальф, Гэндальф! – закричал Пин, и Светозар стал.

– Ты что тут делаешь? – сказал Гэндальф. – Не знаешь разве здешнего закона – стражам в черно-серебряном запрещено отлучаться из цитадели без позволения Градоправителя!

– А он позволил, – сказал Пин. – Он меня прогнал. Только вот как бы там ни случилось чего-нибудь ужасного. По-моему, правитель не в своем уме. Боюсь, он и себя убьет, и Фарамира. Может, ты его как-нибудь вразумишь?

Гэндальф посмотрел в пролом ворот: с поля все громче доносился шум битвы.

– Мне надо туда, – сказал он. – Черный Всадник, того и гляди, вернется, и беды не миновать. Нет у меня времени.

– Но Фарамир-то! – вскрикнул Пин. – Он же не умер, а его сожгут заживо, если никто не помешает!

– Сожгут заживо? – повторил Гэндальф. – Что еще за новости? Быстрей выкладывай!

– Денэтор отправился в Усыпальню, – заторопился Пин, – и с ним понесли Фарамира, и он сказал, что все мы сгинем в огне, а он дожидаться не будет, пусть приготовят костер и сожгут его вместе с Фарамиром. И послал за поленьями и маслом. Я сказал Берегонду, но он вряд ли уйдет с поста, он на часах. Да и куда ему против Денэтора? – Пин выложил все вперемешку и трогал дрожащей рукой Гэндальфа за колено. – Ты не можешь спасти Фарамира?

– Наверно, могу, – сказал Гэндальф, – но пока я буду его спасать, боюсь, погибнут другие. Что ж, пошли – тут никто больше, пожалуй, не сумеет помочь. Но помощь моя наверняка худо обернется. Да, от лиходейской порчи никакие стены не защитят. Враг проникает изнутри.

Приняв решенье, он не мешкал: подхватил Пина, посадил его перед собой и переговорил со Светозаром. Они поскакали вверх по улицам Минас-Тирита, а гул за спиною нарастал. Повсюду люди, очнувшись от ужаса и отчаяния, хватали оружие и кричали друг другу: «Мустангримцы пришли!» Слышались команды, ратники строились и спешили к разбитым Вратам.

Им встретился князь Имраиль, он их окликнул:

– Куда же ты, Митрандир? Мустангримцы уже сражаются на гондорской равнине! Нам надо собрать все силы!

– Выводи ратников всех до единого, – сказал Гэндальф. – И не теряй ни минуты. Я буду, как только смогу, но сейчас у меня неотложное дело к Градоправителю. Прими войско под начало!