Антология современного анархизма и левого радикализма. Том 2 - Негри Антонио, Качинский Теодор, Уолтер Боб, Дюамель Филипп, Ней Крис, Вайнштейн Скотт, Абу-Джамал Мумия, Маркос Субкоманданте Инсурхенте, Кэмпбелл Джим, Хоффман Эбби, Фанон Франц, Хоум Стюарт, Горц Андре, Кагарлицкий Борис Юльевич, Ньютон Хьюи Перси, Шамир Исраэль, Цветков Алексей Вячеславович (2003)

Этот пыл происходил не только от идеологии, конечно. Его поддерживали плавные технологические, экономические и социальные переходы в евро-американском обществе. После окончания Второй мировой войны и перед началом шестидесятых погиб далеко не один только пролетарский социализм. Другой важной чертой Старых Левых был упадок таких линий, как институциализация радикализма в форме иерархических рабочих партий, экономическое отчаяние, отметившее десятилетие Великой Депрессии, и архаическое технологическое наследство, основанное на массивных индустриальных удобствах и интенсивно-трудовой фабричной системе. Индустриальное предприятие времен Великой Депрессии не было очень инновационным технически. Тридцатые могли быть десятилетием серьезной, но безжалостной надежды; шестидесятые, напротив, были десятилетием обильных обещаний, среди них даже такие, которые требовали немедленного удовлетворения своих желаний.

После Второй мировой войны капитализм, далекий от впадения даже в хроническую депрессию, предшествовавшую войне, вновь стабилизировался на гораздо более прочном фундаменте, чем до этого было известно в истории. Он создал управляемую экономику, основанную на военном производстве, поддерживаемом ослепительными технологическими продвижениями в области электроники, автоматизации, ядерных исследований и сельского хозяйства. Разнообразные товары в огромных количествах казались вытекающими из рога изобилия. Это благосостояние было столь массовым, что значительная часть народа фактически могла жить просто на отложенные средства. С расстояния в десятилетия трудно разглядеть, как бодрое чувство перспективы наполняло эру.

Это чувство обещанного было вполне материалистическим. Контркультурный отказ от материальных благ не вступал в конфликт с собственным потреблением стереомагнитофонов, телевизоров, «расширяющей сознание» фармацевтикой, экзотической одеждой, а также экзотической едой. В ранних либеральных трактатах, таких, как «Троякая революция», поощрялась в высшей степени справедливая вера в то, что технологически, по крайней мере в Западном мире, мы вступили в эру большей свободы от инструмента. То, что общество может быть приспособлено для того, чтобы брать все преимущества материальных и социальных благ, не вызывало сомнений, и это подкреплялось верой в возможность создать хорошую жизнь, которая будет построена на этических принципах.

Эти ожидания охватили все слои общества, включая те, в коро-рые имели больше всего лишений и меньше всего привилегий. Движение за гражданские права проистекало не просто из чувства обиды черных людей, страдавших в течение трех веков от угнетения и дискриминации. В шестидесятые оно возникло, еще больше приковывая внимание, из народного ожидания лучшей жизни, характерного для средних классов белых, и веры в то, что в жизни можно достичь гораздо большего. Этическое обращение Кинга к его lieutenenis построено на контрасте черной нищеты и белого изобилия, напряжении, сделавшем угнетение черных еще более нестерпимым, чем прежде.

По той же причине радикализм Новых Левых стал всеобъемлющим и фундаментальным по отношению к степени экономического роста, которым наслаждалась Америка, столь неравно распределяемом и так иррационально употребляемом, особенно в военных приключениях за границей. Контркультура и ее требования становились до такой степени все более утопическими, что комфортабельная жизнь для всех стала казаться даже более реальной. Молодежь, знаменитые «отбросы» шестидесятых, сделала этический призыв из того факта, что она может жить хорошо везде, начиная от мусорного бака общества и с «маленькой помощью от одних друзей», перефразируя текст популярной песни «Битлз».