Антология современного анархизма и левого радикализма. Том 2 - Негри Антонио, Качинский Теодор, Уолтер Боб, Дюамель Филипп, Ней Крис, Вайнштейн Скотт, Абу-Джамал Мумия, Маркос Субкоманданте Инсурхенте, Кэмпбелл Джим, Хоффман Эбби, Фанон Франц, Хоум Стюарт, Горц Андре, Кагарлицкий Борис Юльевич, Ньютон Хьюи Перси, Шамир Исраэль, Цветков Алексей Вячеславович (2003)

Необязательно подчеркивать, что есть значительно более обширное толкование, которое может быть существенно пересмотрено прямо сейчас, если рассмотреть факты, актуальные при определении термина «обычай и практика», толкование, в соответствии с которым придется предоставить наиболее просвещенному государству право «делать то, что оно считает нужным» посредством силы.

Могло бы быть доказано, довольно правдоподобно, что дальнейшее разрушение правил мирового порядка теперь так же не имеет никакого значения, как было в поздних 1930-х. Презрение к ведущей силе мирового сообщества в отношении основ мирового порядка стало настолько предельно, что немного странно обсуждать это. Обзор внутренней документальной хроники демонстрирует, что эта поза (США) прослеживается далеко назад, вплоть до самых ранних дней, даже к первому меморандуму впервые сформированного Национального Совета Безопасности в 1947 г. Во времена Кеннеди, эта поза начала приобретать открытое выражение, когда, например, выдающийся государственный деятель и советник Кеннеди Дин Атчесон оправдал блокаду Кубы в 1962 г., сообщив Американскому обществу международного права, что это справедливый ответ США на «вызов ... власти, позиции и престижу Соединенных Штатов...» и что этот вызов «... есть вызов закону». «Реальной целью говорить о международном законе было, для Атчисона, просто «чтобы украсить наши позиции этикой, выведенной из весьма общих моральных принципов, которые затрагивали официальную доктрину», — когда это удобно.

Главным новшеством для времени Рейгана-Клинтона стало полное пренебрежение международным законом, и серьезные обязательства были полностью сняты, это даже широко восхваляли на Западе как «новый интернационализм», который возвещает замечательную новую эру, уникальную в человеческой истории. Неудивительно, что такое развитие было воспринято по-разному в традиционных областях просвещенных государств и в силу различных причин вызвало озабоченность даже у некоторых политических аналитиков.

Конец холодной войны сделал возможным цинизм, превосходящий цинизм Атчисона. Поклоны мировому порядку необязательны, даже презренны, так как просвещенные государства поступают, как им угодно без беспокойства насчет сдерживания ими мирового общественного мнения. Идеологическое управление добавляет — «чтобы прикрыть наши позиции этическими признаками, производными от очень общих моральных принципов», как со значительной ясностью показывают последние события. «Прогрессивное, но оправданное расширение толкования международного закона» (Марк Веллер) может быть разработано по желанию могущественных государств, чтобы обслуживать их особые интересы. «Гуманитарное вмешательство» бомбами в Косово, и при этом взгляд сквозь пальцы на поток смертоносного оружия, предназначенного для этнических чисток и государственного террора в пределах НАТО, — вот лишь наиболее яркий пример. С «замалчиваемыми непопулярными идеями и держащимися в тайне неудобными фактами» в духе того, что описывал Оруэлл в своих наблюдениях (замалчиваемых) о свободных обществах, все должно проходить шито-крыто. Что бы ни произошло, это «поворотный пункт в международных отношениях», если «просвещенные государства», ведомые «идеалистичным Новым Светом, который напряженно борется за прекращение бесчеловечности», применяют военную силу, веря, «что это, должно быть, справедливо», или, как это видится другим, чтобы разработать «правила игры», которые дадут им «право на силовое вмешательство, чтобы заставить оправдать то, что, по их мнению, должно быть оправданно», всегда «замаскировано в моралистичную праведность», «как в колониальную эпоху».

С точки зрения этих просвещенных государств, такое различие в оценке происходящего отражает четкий раздел, который отделяет их «нормальный мир» от тех отсталых народов, которым недостает «западных понятий терпимости» и которые еще не преодолели «человеческой способности ко злу», к удивлению и смятению цивилизованного мира.