Темная Башня - Кинг Стивен (2004)

На третью ночь она несла вахту первой и смотрела в ту сторону, откуда они пришли, на северо-запад, вдоль Тауэр-роуд, когда рука схватила ее за плечо. Ужас выпрыгнул в ее разум, как черт из табакерки, она развернулась

(он позади меня, Святой Боже, Мордред подкрался ко мне сзади, и он в обличье паука)

рука ее уже сжала рукоятку револьвера и выхватила его из-за пояса.

Патрик отпрянул от нее, его лицо вытянулось от ужаса, он вскинул руки, загораживаясь. Если б вскрикнул, они бы точно разбудили Роланда, и все пошло бы по-другому. Но он слишком испугался, чтобы кричать. В горле у него что-то булькнуло, и все.

Сюзанна убрала револьвер, показала ему, что руки пусты, потом подтянула к себе, обняла. Поначалу тело его оставалось напряженным, он все еще боялся, но мало-помалу расслабилось.

— В чем дело, дорогой? — мягко спросила она. Потом воспользовалась фразой Роланда, не отдавая себе в этом отчета: — Что тебя гнетет?

Он подался назад и показал на север. На мгновение она не поняла, в чем дело, потом увидела пляшущие оранжевые огни. Прикинула, что до них несколько миль, вспомнила, что уже видела их раньше.

Заговорила шепотом, чтобы не разбудить Роланда:

— Это всего лишь светящиеся пятнышки, сладенький, они не причинят тебе вреда. Роланд называет их гобами. Это что-то вроде огней святого Эльма.

Но он понятия не имел, что такое огни святого Эльма; она видела это по неуверенности, читающейся в глазах. Она вновь повторила ему, что огоньки не причинят ему вреда, и действительно, гобы к ним не приблизились. Наоборот, у нее на глазах начали удаляться и вскоре практически все исчезли. Возможно, она отогнала их своими мыслями. Раньше бы она в такое не поверила, но теперь знала, что возможно все.

Патрик начал успокаиваться.

— Почему бы тебе не лечь спать, сладенький? Ты должен отдохнуть. — Ей тоже требовался отдых, но она боялась закрыть глаза. Скоро ей предстояло разбудить Роланда, а во сне к ней наверняка явились бы призраки Джейка и Эдди, более испуганные, чем прежде. Снова стали бы убеждать, что она знает что-то важное, тогда как она не знала, не могла знать.

Патрик покачал головой.

— Не спится?

Он кивнул.

— Тогда почему бы тебе не порисовать?

Рисование всегда его успокаивало.

Патрик улыбнулся, кивнул, тут же направился к Хо-2 за альбомом осторожными, бесшумными, большими шагами, чтобы не разбудить Роланда. Рисовать Патрику хотелось всегда. Сюзанна догадалась, что и выжил он в подвале Дандело прежде всего потому, что знал: рано или поздно эта мерзкая тварь даст ему альбом и карандаш. «Он такой же наркоман, как и Эдди, в те давние дни, когда тот прочно сидел на игле, — размышляла она, — только наркотик у него другой — узенькая графитовая линия».

Патрик сел и начал рисовать. Сюзанна продолжала нести вахту, но чувствовала странное покалывание во всем теле, словно от того, что за ней пристально наблюдали. Снова подумала о Мордреде, улыбнулась (улыбка принесла с собой боль: язва все раздувалась и раздувалась). Не Мордред — Патрик. За ней наблюдал Патрик.

Патрик ее рисовал.

Она просидела не шевелясь двадцать минут, потом ее разобрало любопытство. Для Патрика двадцати минут вполне хватило бы, чтобы нарисовать «Мону Лизу», может, и на фоне собора святого Павла. И покалывание было каким-то странным, будто причина не психологическая, а физическая.

Она подошла к Патрику, но тот, с несвойственной ему стеснительностью, прижал альбом к груди. Но при этом хотел, чтобы она посмотрела на рисунок: желание это читалось в его глазах. Собственно, взгляд его переполняла любовь, хотя она подумала, что влюбился он в нарисованную Сюзанну.

— Дай я посмотрю, сладенький. — Она взялась рукой за альбом. Но дергать не собиралась, даже если ему того и хотелось. Художник — он, вот и право решать, показывать свое творение или нет, принадлежало только ему. — Пожалуйста?