Осколки времени - Райса Уолкер (2015)

Еще одна пауза для перевода, затем она продолжает ровным голосом: «Уже есть знаки, даже здесь, в Бразилии, где вы почувствовали землетрясение и пережили самую страшную засуху на своей памяти. Время еще есть, но часов осталось совсем немного. Те, кто не раскается, столкнутся с гневом Кира, ибо приближается день Отбора». Когда переводчик заканчивает, Конвелл хватает Пруденс за руку, но она отстраняется и смотрит на толпу. Ее лицо впервые оживает. «Идите! – кричит она умоляющим голосом. – Идите в храм и просите…»

Последние слова она выкрикивает, обернувшись через плечо, пока один из мужчин протягивает руку и отключает микрофон. Конвелл хватает ее за обе руки. Она пытается вырваться, но он тащит ее через дверной проем. Слабая голубая вспышка – и еще один мужчина присоединяется к Конвеллу, чтобы помочь усмирить ее.

Камера снова переключается на переводчика, который смотрит на бумагу в своих руках. Письменная речь не должна включать в себя последние слова, которые она выкрикнула, поэтому он выглядит озадаченно: «Vão! Vão ao templo e imp…»[12]

Один из охранников похлопывает его по руке. «Perdão»[13], – тихо произносит он, торопливо возвращаясь в храм.

Камера снова переключается на диктора, который начинает пересказывать события.

– Останови, – говорит Кэтрин почти шепотом. Она сидит на корточках рядом со столом, не сводя глаз с монитора. – Перемотай назад. Вернись к тому самому моменту, когда она предупреждает толпу.

Коннор делает это, и мы снова слышим: «…день Отбора уже близок».

Когда ее лицо поворачивается к камере, Кэтрин говорит:

– Приостанови запись. Приостанови и увеличь изображение.

Коннор останавливается в том месте, где Конвелл тащит Пруденс через дверь.

– Я не могу увеличить изображение. Раскрою запись на весь экран.

Я вижу синюю вспышку и показываю на экране:

– Ты видишь это, Коннор?

– Голова Конвелла откинулась назад? Может быть, она ударила его.

– Я вижу, – говорит Кэтрин. – Только не голубой, а оранжевый. Кто-то пришел с ключом. Но это не то, что я хотела узнать. Вернись еще немного назад. Мне нужно увидеть ее лицо.

Коннор перематывает видео, пока не добирается до самого ясного, близкого кадра с ее лицом.

Кэтрин пристально смотрит на него, и я подхожу ближе к монитору, чтобы сделать то же самое. Мой рот открывается от изумления, потому что теперь я тоже это вижу.

– Это не Пруденс, – говорит Кэтрин.

И она права.

Различия почти неуловимы, но все же достаточно заметны для матери. Или для бабушки.

На тыльной стороне ладони, которой она пытается оттолкнуть Конвелла, изображена татуировка в виде лотоса, но костяшки пальцев на этой руке покраснели и кровоточат. Нос немного длиннее, лицо чуть тоньше, губы полнее. Глаза у нее совсем не те серо-голубые, что Пру унаследовала от Кэтрин.

Они зеленые.

Девушка, которая смотрит на нас с экрана, не Пруденс. Это я.

Глава 11

Аполло-холл, Нью-Йорк

10 мая 1872 года, 20:45

«Король Георг III и его парламент отказали нашим предкам в праве издавать свои собственные законы. Они восстали, они победили, и они создали то правительство, которое мы имеем сегодня. Но мужчины, по-видимому, не понимают, что теперь они продолжают по отношению к женщинам тот же самый деспотический порядок, который король Георг проводил по отношению к американским колониям».

Зал заполнен сотнями людей, причем больше половины из них – женщины. Это очень разношерстная компания. Некоторые одеты просто, явно из рабочего класса. Другие носят более дорогие, модные наряды (в том числе платья Долли Варден, как у меня), будто они вышли на вечер в театр.