Магия вне закона - Екатерина Севастьянова (2018)

Парень не отбивался, парень по-настоящему бился. Отпрыгнув от когтей, он выпустил в потрошителя слабый боевой пульсар, а сам ринулся к двери. И вот если бы Стенли забыл ее запереть, если бы только Зак смог выскочить из этой мешанины изуродованных тел, из подвала, где в воздухе витала смерть и безысходность, где все пленные, включая меня, загнанно жались друг к другу, то у него бы появился шанс выжить. Крошечный, призрачный, но все же шанс. А так острые когти настигли парня за считанные мгновения, вцепились в его плечо, рванули кожу на шее, окрашивая стены в цвет крови, и пленные услышали, как затрещали кости.

– НЕТ! Не надо! – я бросилась к Заку, когда его тело неестественно выгнулось и бездыханно упало на грязный пол, а потрошитель сел сверху, прокусил артерию и начал большими глотками поглощать магию, переходящую по крови. – Господи… – от ужаса у меня потекли слезы. Все-таки эмоции не умирают вместе с резервом. Меня затрясло, и я закричала, подобно остальным. На срыв, истерично и бессмысленно. Видеть, как трехметровый потрошитель раздирает кожу молодого, еще несколько минут назад живого парня, я не могла. Захлебываясь слезами, я рвалась из захвата удерживающих меня мужских рук. Не знаю, зачем я спешила на помощь к бездыханному телу, должно быть, часть моего сознания никак не хотела поверить в то, что он мертв. Только когда потрошитель оторвал голову с дредами, я поверила и чуть не потеряла сознание.

– Заткнись, дура! – Мойлер зажал мне ладонью рот и оттащил в сторону, пятясь вместе со мной от другого потрошителя, более худощавого, чем тот, что разрывал Зака на части, но такого же высокого, с хищными, сверкающими во тьме глазами и здоровенными руками, до локтей запачканными кровью. – Не привлекай к нам внимание! Не ори!

Я зажмурилась. В сознание врывалось дикое рычание, преисполненное внутренней злобой, яростный свист когтей, когда они рассекали воздух где-то совсем рядом, плач и крики пленных, а еще свое обрывистое дыхание и дыхание Мойлера, из последних сил тринадцатого резерва удерживающего энергетический щит, куполом наброшенный на двоих людей. Если бы он оттолкнул меня, ему бы стало гораздо легче, и резерв тратился бы не так стремительно, но похоже эта мысль даже не приходила ему в голову. Стоит отдать должное… если бы не Мойлер, мои шансы выжить свелись бы к минимуму. Скорее всего, я бы упала на колени и рыдала, как большинство женщин, слушая животное чавканье над ухом, не в силах справиться с ситуацией. И вполне возможно, что первая оторванная голова принадлежала бы мне.

Постепенно крики стихали, я не открывала глаз, но отчетливо ощущала, что людей вокруг остается все меньше и меньше. Приходилось внутренне подготавливать себя, что скоро все закончится, что все случится мгновенно и безболезненно, что я ничего не почувствую, больно не будет, если только чуть-чуть, в первые мгновения. Но самообман не работал. Сколько бы я себя ни успокаивала, с каждым новым криком, который обрывался навсегда, мне становилось только страшнее, и тело дрожало, и сердце билось в висках.

Приоткрыв глаза, я лишь увидела принюхивающихся к воздуху потрошителей. Ну и впрямь, как голодные псы, а еще тысячелетние и натасканные на убийства.

– Что-то не так… – только и успел задумчиво произнести Мойлер, как железная дверь, ведущая к свободе, слетела с петель от мощного удара с той стороны.

Потрошители зарычали, переговариваясь между собой на хриплом неизвестном диалекте. Наклонились, готовясь к опережающему прыжку и, как и пленные, уставились на дверной проем, потонувший в столбе пыли.

– Именем верховного конгресса, – знакомый голос, неприятный и прокуренный, эхом отразился от стен, – вы все арестованы. Сдавайтесь немедленно, либо примите достойно смерть.

Я не сдержала радостного стона, когда в подвал ворвался Лесли, капитан изолятора, а за ним еще десяток стражей дневного патруля.