Свернув в сторону водоканала, я больше часа блуждала по незнакомым улицам жилого района, где за всю жизнь побывала от силы раза два. После того как Филипп бросил нас с матерью на попечение Ричарда и свалил в поисках новой жизни, мы с ним почти не виделись, созванивались иногда. Несколько раз в год. По праздникам. Но пересекались крайне редко. В детстве я мечтала, что Филипп заберет нас с матерью жить к себе… как храбрый рыцарь спасет от Ричарда, избавит нас от унижений и побоев, прогонит страх. Но рыцари бывают только в сказках, а мечты всегда остаются лишь мечтами. В реальности же Филипп до дрожи боялся Ричарда и никогда не смел встревать в домашние склоки. Даже после его смерти он побоялся выступить против него на суде… хотя казалось, что может быть проще. От брата лишь требовалось рассказать конгрессу правду, объяснить всем, какой Ричард на самом деле, что он год за годом избивал меня и мать, что он за девятнадцать лет создал образ примерного семьянина, но это только образ, за которым скрывался тиран и жестокий садист. Но ни Филипп, ни мать не подтвердили моих слов… для всех Ричард остался прекрасным человеком и хорошим семьянином. А меня обвинили в убийстве верховного мага, клевете и ложных показаниях. Журналисты раздули это дело до невероятного скандала, окрестив меня, как дьявола во плоти, которому нет места в цивилизованном обществе.

Покружив по сто одиннадцатому кварталу еще с четверть часа, я зацепилась взглядом за яркое пятно в конце улицы и, с облегчением вздохнув, уверенно направилась к двухэтажному особняку, пытаясь в уме прикинуть, сколько у меня будет времени до того момента, как кто-то из стражей вмешается и переломает мне ноги. Наверное, не больше пяти минут.

– Филипп! – я бросилась к дому, перепрыгнув через низкую оградку во дворе. – Филипп, открой! Открой мне дверь! – я забарабанила кулаком по двери. Барабанила сильно и громко, чтобы уж наверняка он услышал, стирая руки в кровь и оставляя синяки. Медлить я просто не могла. – Филипп! Где ты, черт возьми?

Я обернулась. Проходящие мимо люди косились на меня, как на припадочную девицу, пытающуюся вломиться в чужой дом не очень разумным способом.

– Филипп! – убедившись, что стражей до сих пор нет, я снова забарабанила по двери, подключив еще и ноги. – Филипп! Это я! Твоя сестра! Покойная сестра, если ты сейчас же не откроешь. Филипп! – я прижалась лбом к двери, начиная колотить ладонью. – Пожалуйста…

За стеной послышались невнятные копошения.

– Что там происходит? – сонный голос заставил меня замереть. – Прекратите ломиться в мой дом, иначе я вызову стражей!

От знакомого голоса шею стиснул ледяной обруч и глаза защипало от подступивших слез. Только разреветься мне сейчас не хватало! Семейного воссоединения не будет. Я пришла за помощью, не более.

– Филипп, это я… – слова давались с трудом. – Тэс.

В доме наступила тишина, от которой у меня болезненно застучало сердце. Он даже не откроет дверь?

– Что за шутки? – разозлился брат. Филипп просто не поверил, что это я. Ну да… Обитель никого не отпускает. – Проваливайте отсюда! Я уже вызываю патруль.

– Господи, Филипп, да открой ты эту чертову дверь! – заорала я, снова кидаясь на несчастную преграду, разделяющую нас. – Открой ее, немедленно! У меня нет времени и мне нужно срочно с тобой поговорить!

Я оглянулась. Стражей по-прежнему не было. Это ведь хорошо, да?

– Тэс? – голос брата прозвучал слишком неуверенно. – Тэсия?

– Да! Да! Открывай!

За дверью загремели ключи, щелкнула задвижка и… я кинулась на шею двухметрового Филиппа, надеясь проглотить горький ком обиды, который навсегда встал поперек горла и не позволял спокойно дышать. За целый год у меня не хватило сил простить его, но сейчас я была готова забыть об этом… на время…

Время, которого практически нет.