Незваный, но желанный - Татьяна Коростышевская (2021)

— Доброе утро, — ответила я столь же неласково. — Маменьке пишу, чтоб не переживала из-за долгого молчания. Пока вы, ваше превосходительство, моцион совершать будете, закончу.

— Я, Евангелина Романовна, мужчина, — Семен встал, потянулся, коснувшись пальцами потолка, — мне уединение надобно.

— Ширмочку поставьте. И колдовать не пытайтесь, — сказала я ширме, которую злокозненно поставили передо мною вплотную к столу.

— Чуточку придется, — прозвучало глухо. — Небольшой полог тишины, чтоб не оскорбить дамского слуха.

В мои уши будто воткнули пару ватных шариков, я вздохнула и вернулась к письму. Изложила сватовство уездного фотографа к моей мачехе в самых комичных выражениях, о портретах своих поведала, коими означенный фотограф торговлю наладил, о том, что продажа хны для волос с моим приездом в Крыжовень возросла почти вдвое и что цены на нее немедленно взлетели.

«Жалко, маменька, что сам портрет прислать нет возможности…» Оба конверта остались в сундуке, но об этом я упоминать не стала. Зато заверила родительницу, что кутаю хорошо и регулярно, ноги держу в тепле и сплю, сколько девице моего возраста и комплекции положено. Закончив этими тремя китами материнской заботы, я подписалась со всеми своими солидными титулами. Ежели родительница соседским кумушкам письмо читать будет (а она будет), пусть потешится.

Свернув из листов конвертик, я заклеила его казенным сургучом, палочка плавилась от прижатия к настольной лампе, надписала адрес и, прежде чем подняться с места, черкнула с десяток слов на другой бумажке.

— Ваше превосходительство! — заглянув за ширму, я увидела шефа погруженным по плечи в ванну. — Полог свой снимите, мне…

Семен махнул рукой, ледяное крошево на нем шевельнулось с перестуком.

— Ступайте, Попович, наверх. Я через…

Отодвинув засов, я распахнула дверь и заорала:

— Давилов!

Евсей Харитонович, стоящий, оказывается, на пороге, отшатнулся.

— Ваше высоко… — Регистратор с ужасом смотрел через мое плечо.

— Вы уже здесь? Прекрасно. Будьте любезны, на почтамт… Минуточку, я денег на марку дам. — Сумочка лежала на постели, я вернулась за ней, бросила Крестовскому: — Заканчивайте плескаться, нас дело ждет.

— А вы за дверью обождите, — протянул шеф с угрозой в голосе и стал медленно вставать.

Пискнув дуэтом с Давидовым, я выбежала в коридор.

Евсей Харитонович вытер испарину не особо чистым носовым платочком.

— Однако…

— Чародей, — пожала я плечами, — что с него взять?

— И то правда.

Выслушав мои указания, регистратор отправился их выполнять. Я же вернулась в камеру за шубой.

— Сызнова без стука, — укорил меня Крестовский, повязывающий шелковый галстук на вороте белоснежной свежей сорочки. — А если бы я голый был?

— Пришлось бы делать вид, что голых мужчин мне доселе видеть не приходилось, — хихикнула я.

Шеф веселья не разделял.

— Избавьте меня, Попович, от описания ваших темпераментных похождений.

Шубу я надевала сама.

— Боитесь, что на их фоне ваши поблекнут?

— Евангелина Романовна…

— Семен Аристархович…

Мы вышли из камеры, толкаясь плечами, я проиграла полшага, потому что ниже ростом, хлипче и вовсе барышня. Шеф оглянулся, фыркнул на «мизогина» и вопросительно посмотрел на мои уши по очереди. Я тряхнула сумочкой. Он кивнул и повел пригласительно рукою:

— Дамы вперед.

— Дамы, которые сейчас начальствуют. — Горделиво это уточнив, я заперла камеру и пошла наверх первой.