Уилл, конечно, заметил мое состояние. Я говорю ему, что это из-за продолжающегося строительства – постоянного стука молотков, визга пил, криков и топота рабочих, которые разносят по всему дому запах пота, табачного дыма и перегара. Сухая гипсовая пыль и опилки витают в воздухе и оседают на полы, мебель, нашу одежду и постельное белье. Привезенные нами вещи так и остаются не разобранными, и из-за этого я по полдня разыскиваю самые обычные предметы: сковородку, свои любимые туфли, детские игрушки. Конечно, коробки, в которых все это лежит, можно было бы и распаковать, но это означало бы лишь увеличить хаос, в котором мы вынуждены жить. Нет уж, когда строительство будет закончено, тогда мы и наведем порядок, а пока… пока нам остается только доставать из ящиков и сундуков те предметы, которые нам абсолютно необходимы.

Но если быть до конца откровенной, на нервы мне действует вовсе не необходимость жить на строительной площадке.

Источник… Каждый день я прилагаю колоссальные усилия, чтобы не подходить к нему близко, не смотреть лишний раз в его сторону. Наверное, я поступаю глупо, по-детски: раз я тебя не вижу – значит, тебя нет, но… С другой стороны, чего я так боюсь?

– Сегодня жарко, – сказал однажды Уилл. – Почему бы тебе не искупаться? Я присмотрю за Мэгги.

– Я… я подумаю.

– За все время ты еще ни разу не искупалась.

– Ты и сам знаешь, сколько у меня было всяких дел! Я разбирала вещи, приводила в порядок кухню и комнаты, которые уже готовы. Кроме того, мне постоянно приходилось следить за Мэгги, чтобы она не путалась у рабочих под ногами, чтобы ее не придавило лестницей или не зашибло леса́ми.

Но, как бы я ни была занята, я все же заметила, что рабочие тоже избегают источника. Не раз я видела, как они поглядывают в его сторону и переговариваются вполголоса. Кажется, они считают, что вместо воды в бассейне плещется яд. Когда я ездила в город (всего два или три раза), я чувствовала, что местные жители косятся в мою сторону, обсуждают, быть может, даже осуждают. Возможно, им кажется, что я слишком хорошо одета. Что у нас слишком дорогая машина. Я для них чужая, посторонняя, но дело не только в этом. Нет, они улыбаются и разговаривают со мной очень вежливо, но стоит мне отвернуться, как я слышу за собой шепот: «Это она!.. Та самая, которая живет теперь возле источника!..» Некоторые глядят на меня со страхом, некоторые – с жалостью. Кажется, они уверены, что со мной непременно должно случиться что-то ужасное. И хорошо еще, если я просто заболею и умру.

В прошлое воскресенье я ходила в церковь. После службы меня остановила какая-то молодая женщина.

– Вы ведь живете там, наверху? У источника? Я слышала, ваш муж превратил его в плавательный бассейн.

– Совершенно верно, – сказала я и улыбнулась. – Он очень красив, и в нем приятно искупаться в жару.

При этих моих словах ее лицо странно исказилось и побледнело. Придвинувшись ко мне вплотную, она шепнула:

– Разве вы не знаете? Эта вода проклята!

Буквально позавчера у нас в Ласточкином Гнезде появился какой-то бродяга. Он попросил поесть и сказал, что ищет работу. Одежда его запылилась, и сам он был очень худым, но мне показалось, что у него доброе и честное лицо. Пока Уилл уговаривал мистера Галетти взять его подсобником, я отвела бродягу на кухню и на скорую руку приготовила ему пару сэндвичей и кофе.

– Нельзя работать на пустой желудок, – сказала я.

Бродяга – его фамилия была Бланшар – оказался очень вежливым человеком.

– Огромное спасибо, мэм, – сказал он. – Вы очень добры, и дом у вас очень красивый.

Садясь к столу, он снял шляпу, прочитал коротенькую молитву и начал есть.