Темный источник - Дженнифер Макмахон (2021)

Голова у меня раскалывалась от боли, под ложечкой сосало, к горлу подкатывала тошнота. За последние двадцать четыре часа я ничего не ела и не пила, если не считать кофе и маленького пакетика бесплатных соленых крендельков, который мне дали в самолете. Из аэропорта я собиралась добраться до Ласточкиного Гнезда на такси или арендовать машину, но Диана настояла, что заедет за мной сама. Ехать до бабушкиного дома было часа два: час по шоссе и еще час – по извилистым проселкам. Я хорошо помнила наши трехчасовые путешествия от нашего старого дома в Массачусетсе до Бранденбурга, которые мы совершали каждое лето: велосипеды на крыше, чемоданы в багажнике, груды мягких игрушек в салоне. Бо́льшую часть пути наш отец одной рукой правил, а другой – вертел рукоятки радиоприемника, стараясь подобрать самую подходящую для дальней поездки музыку, которая помогла бы ему забыть, куда именно он едет. Мама на переднем сиденье сидела почти неподвижно и, слегка повернув голову, рассматривала сменяющие друг друга пейзажи за окном. Чем ближе мы подъезжали к Ласточкиному Гнезду, тем напряженнее становилось ее лицо. Я знала, что, как только мы приедем, бабушка предложит родителям пообедать, а они примутся выдумывать любые предлоги, толковать о пробках и прочем, лишь бы поскорее тронуться в обратный путь. В Ласточкином Гнезде они никогда не задерживались надолго: едва разгрузив вещи, они торопливо бормотали приличные случаю фразы («Приятно вам отдохнуть!», «Смотрите ведите себя хорошо, не расстраивайте бабушку!» и так далее) и сразу уезжали. Бабушкин дом родители терпеть не могли. Иногда мне даже казалось – они его боятся. Несколько раз я слышала, как мама говорила, что от него, мол, у нее мороз по коже – слишком много с ним связано плохих воспоминаний. Папа и вовсе утверждал, что Ласточкино Гнездо проклято, что там водятся привидения и прочая нечисть. «Желаю хорошо провести лето в замке Дракулы! – шептал он, целуя нас на прощание. – Главное, берегитесь летучих мышей-вампиров!»

Но мы с Лекси питали к бабушкиному дому совсем другие чувства. По дороге туда мы обычно играли на заднем сиденье в «Двадцать вопросов» или пытались угадать по номерным знакам, из какого штата приехала та или иная машина, но чем ближе мы подъезжали к Ласточкиному Гнезду, тем зеленее и холмистее становился пейзаж за окном, и мы начинали мечтать о том, как будем ходить в универмаг за леденцами, мороженым и рутбиром, спорили, кто первый искупается в бассейне, встретит ли нас Райан в Гнезде или нам придется садиться на велосипеды и ехать к нему в пекарню.

Когда Диана съехала с шоссе на проселок, я почувствовала мягкий толчок в сердце. То же самое я испытывала и тогда, когда на этом самом месте сворачивала с шоссе папина машина. Этот поворот был как обещание грядущих приключений, звонкого беззаботного лета. Но на этот раз вместо прилива беспричинного счастья я ощутила растущую тяжесть, которая очень скоро провалилась куда-то в желудок и там затаилась.

Из решеток кондиционера дул ледяной арктический ветер, отчего салон «Линкольна» Дианы напоминал холодильник. На приборной панели подрагивала пачка визитных карточек с надписью «Диана Харкнесс. Риелтор».

– Я разговаривала с твоим отцом, – проговорила тетка, включая левый поворотник и притормаживая, чтобы пропустить встречный грузовик. Большие темные очки и несколько мазков тонального крема на скулах не могли скрыть того факта, что она устала и изнервничалась.

После этой реплики мы несколько минут молча ехали по узкой двухполосной дороге, которая вела мимо ферм, пастбищ, лесов и заправочных станций. Наконец Диана продолжила:

– Он обещал прилететь во вторник утром. Я отправлю за ним машину.