Слышь, Федор, не ходи гулять.

Это еще почему? – удивился Феденька.

Нелли чуть было не брякнула – на улице страшные дяди с «испарителем людей» бродят и тебя тоже испарят! И где тебя потом искать, если тебя не будет?

Слышь, Федь, ты гулять не ходи, а я тебя начну учить на машине ездить, а вырастишь, права помогу получить.

Да ну?

Вот – зуб даю.

Феденька почесал в голове. Ладно. Завтра.

Погоди, почему завтра?

Потому, что сегодня ты меня уже не учила – хихикнул Феденька и исчез за порогом.

Поль, я скоро вернусь – крикнула Нелли из прихожей и рванула с вешалки куртку.

Уличная температура опустилась ниже нуля. Поздняя осень, будь она неладна. Нелли скользнула за руль. Говорила же отцу – не надо дизельного движка. Так ведь нет, папа – в своем репертуаре – надежнее, он видишь ли и разгоняется медленнее, все времени хватить поглядеть, куда ты, милое мое дитя, правишь, не выросло ли у тебя дерево посреди дороги. Все это прекрасно и замечательно, но дизельную машину нужно греть, не поедет она вот так сразу, когда водителю за быстроногими малолетками гоняться приспичило.

Нелли таращилась на индикатор – стрелка никак не желала подниматься хотя бы до сорокоградусной отметки.

Сейчас, сейчас – твердила Нелли и старалась проследить взглядом за Феденькой, но парень, как и следовало ожидать, разминувшись с фонарем на углу Вербной, сгинул с глаз в первую же секунду.

Куда он мог пойти? Направо, за угол, а дальше с Горлового? Нелли нажала клавишу, оконное стекло послушно уехало внутри дверцы, оттуда сразу же пахануло влажным холодом и колючий ветер закружил по салону. Зато Нелли услышала, как где-то вдалеке впереди-слева раздался нестройный хор мальчишеских голосов. И ответный возглас Феденьки. Слов было не разобрать, но Нелли поняла – соскучились пацаны – радуются воссоединению. Правильно, мальчики, не скрывайте своей радости, вопите погромче и подольше. Как бы отвечая Нелли, ребята еще раз громко рассмеялись – звук все еще оставался на прежнем месте, и Нелли быстро выжала сцепление. До углового фонаря доехала очень медленно, но когда повернула за угол в набирающую силу темноту Горлового, рука сама собой потянулась к панели. Нет – остановила себя Нелли – свет включать нельзя – обойдемся мы без света. Как ни тихо ехала машина, шелест гравия все равно выдавал движение. Нелли съехала правой стороной на обочину, вплотную к краю дороги, где росла еще кое какая трава. Уровень шума, производимый машиной, как будто немного снизился.

Но если я в этой темнотище сползу в кювет, то и заборы зацеплю, чего там до них – всего то узенькая тропка. Вот тогда треск, грохот поднимется – сбежится полгорода. И Нелли медленно вернулась на дорогу. Голоса приближались. Нелли повернула из переулка налево в Проломный тупик. Еще метров двадцать – и все. Нелли поставила коробку на нейтралку и накатом дотянула сколько хватило инерции.

Ребята сидели на лавочке старого деда Сереги. Разросшиеся кусты сирени из палисадника давно пробрались на улицу и скамейка оказалась окруженной плотным овалом веток с кое-где сохранившими темными, скрюченными листьями. Особенно широко разрослась сирень на юге, как раз в той стороне, где пряталась Нелли.

Дед Серега – местная гроза пацанов и проводитель в жизнь линии образцового поведения не только подрастающих поколений, но и давно выросших, наверняка ребят слышал. Дом стоял мерах в пяти от невысокого досчатого забора. Нелли видела, как тень хозяина недовольно повисела за занавеской в ближайшем к ней боковом окне и отступила назад – глубоко в комнату.