Живём ли мы свой век - Углов Федор Григорьевич

И затем показывал экспонаты, рассказывал историю завода. Мы скоро оценили его знания, восхищались умом этого человека. Казалось, он знал каждую машину, цех, легко ориентировался в любой технологической тонкости. И всё в его рассказе окрашивалось в какие-то теплые поэтические тона; несомненно, он был добрым человеком и умел понять и оценить душу другого. Невольно возникал вопрос: почему такой молодой, знающий специалист работает не на основном производстве, а в заводском музее? В нём ощущалась могучая энергия, большой запас нерастраченных сил.

Впрочем... кое-что и настораживало в нашем гиде. Временами он в своих рассказах путался, сюжеты начинал, но не доканчивал — речь его рвалась и перескакивала с одного предмета на другой, иногда он повторялся. Опытный психолог заметил бы эти нарушения в психике, «стершуюся шестеренку» в аппарате мышления.

Потом мы несколько часов ходили по цехам уже в сопровождении другого инженера. В кузнечном цехе подивились на пневматическую транспортерную ленту, которая ловко несла на себе многочисленные детали. Они были разные: величиной с кулак и многопудовые, сложной конфигурации. Присмотревшись, заметили, что детали хотя и передвигались по одной ленте, но каждая падала в свой бункер у своего молота.

— Как же это они... находят своё место?

— Пойдемте покажу.

Инженер подвел нас к молоту, у которого трудились двое рабочих — оба молодые, ещё комсомольского возраста. Они вежливо кивнули нам и продолжали своё дело.

— Видите — отросток на детали. Он задевает упор, установленный на краю бункера, — деталь падает. Другие отростка не имеют и, следовательно, ни за что не задевают, идут дальше. Там у них свои упоры — каждая падает в свой бункер.

— Ну а готовые детали? Кто их увозит от молота?

— Другой транспортер. Вон смотрите. Он тоже у стены, только идёт в другом направлении — наверх по эстакаде в механический цех. Тут и счётчик: он к концу смены покажет дневную выработку каждого молота.

Инженер рассказывал дальше:

— Пневматическая транспортировка наполовину уменьшила количество рабочих в цехе, высвободила площади... У нас хотели строить новое здание для кузнечного, но внедрение транспортеров Андреича решило и эту проблему.

— Кто такой Андреич? Верно, изобретатель.

— Да наш местный, он на заводе со студенческих лет. Пойдемте, я покажу вам его главное творение!

Через дорогу стоял широкий, из стекла и бетона цех: прессовый. Мы вошли в него и увидели нечто необычное, изумительное, по крайней мере для нас, новичков. Тут сплошь была электроника, пульты управления, и люди за ними сидели в белых халатах, как в клинике. Впрочем, тут же были и прессы — много прессов; с тугим, свистящим шипением опускались они, и тотчас из-под них, словно поднимаемые волшебной силой, выскакивали сверкавшие гладкими боками детали. Недремлющие роботы ловко захватывали их «руками», передавали на другой пресс или куда-то опускали, где они подхватывались транспортерами, уносились дальше.

Людей здесь почти не было.

— Неделю назад здесь побывал американский промышленник. Он сказал: «Так я представляю себе заводы будущего».

Закончив осмотр завода, мы снова зашли в музей к нашему доброму знакомцу Андрею Андреевичу. Поспешили поделиться с ним увиденным.

— Да вы знаете, это поразительно, что мы увидели! И всё делал ваш заводской человек — Андреич, главный инженер! Помогите нам встретиться с ним!.. Мы не уедем из вашего города, не побывав у него.

Андрей Андреич густо покраснел, склонил голову, пристукнул каблуками.

— Считайте, что вы уже с ним знакомы. Андреич к вашим услугам — извините, ваш слуга покорный.

— Вы... Андрей Андреич... были главным инженером завода?

Он снова наклонился:

— Если это вам угодно.

— Извините. Мы не знали. Мы восхищены вашими... делами. Нам доставляет большое удовольствие слушать рассказ о заводе именно от вас... человека, который тут так много сделал.