Безмолвная - Ремигиуш Мруз (2021)

Обычно это длилось несколько часов. Иногда два, а иногда и шесть. Я переносила все тяжело — долго не могла успокоиться, закрыть глаза и уснуть. К тому же обычно все заканчивалось одинаково — его плачем, признаниями в любви, проявлениями садомазохизма… Чаще всего он бил себя — однажды даже расколотил зеркало в ванной. Когда эмоции покидали его, а на моем теле подживали синяки и царапины, Роберт вновь превращался в совершенно другого человека.

Так было и в этот раз. Оставив меня, сломанную и униженную, на полу, он исчез в ванной. Через минуту на вилле воцарилась исключительная тишина. Потом послышались проклятья, звуки самоистязаний и, наконец, плач.

Как всегда, я призывала себя не обращать внимания на оскорбления, боялась прикоснуться языком к зубам, стать перед зеркалом и вообще двигаться. Мне казалось: если шевельнусь, сразу почувствую все свои многочисленные повреждения. И речь не только о физических повреждениях…

Вернувшись через некоторое время, Роберт не поднимал взгляд. Затем потянул носом и в первый раз стукнул себя в висок. Наклонился надо мной, умоляя о прощении, а потом поднял меня и помог лечь в постель. Спрятал лицо в моих бедрах, и через ткань пижамных брюк я ощутила его слезы.

Адреналин исчезал, уступая место боли…

Я пролежала до утра в удивительном забытье, одновременно казавшемся мне реальным и знакомым. Отгородилась от всех мыслей, которые должны были появляться в моей голове. Не реагировала абсолютно ни на что. Может, только благодаря этому мне удалось продержаться так долго…

Обычно по утрам мне казалось, что я лежу совсем с другим человеком. Роберт был наполовину смущен, наполовину возмущен. Будто это кто-то другой причинил мне зло, а он любой ценой намеревался этого «кого-то» наказать.

Он принес мне завтрак и долго расспрашивал о самочувствии. Снова зазвучали мольбы о прощении и обещания, что в следующий раз он лучше сломает себе руки, чем поднимет их на меня. Сказал, что согласен на психотерапию, на ночь будет закрываться в отдельной комнате, купит мне оружие…

Вариантов возникала масса — в зависимости от того, насколько много он позволил себе ночью. На этот раз Роберт был готов пообещать мне всё. Самым горьким было то, что в его глазах я видела неподдельную уверенность в искренности собственных обещаний и намерений.

Я могла бы воспользоваться этим, но знала, что наша супружеская взаимосвязь подобна взаимосвязи в пчелином улье, где каждый занят сугубо своим делом. А добропорядочная семья скорее сравнима с муравейником, в котором даже легкое прикосновение палкой вызывает всеобщую трагедию. Некоторые вещи должны оставаться за закрытыми дверями.

Ближе к десяти часам я уже потягивала просекко в зале, поглядывая на побережье. Роберт повез Войтека в школу, и я осталась дома одна. Оценила масштаб своих телесных повреждений. Психические травмы предпочла не анализировать.

Особо заметных не было — по крайней мере визуально. Так, несколько синяков, которые я легко замаскирую. Соответствующий опыт у меня имеется. Единственное, что меня беспокоило, это непроходящая боль в животе. Я ощущала какое-то жжение во внутренностях.

Игристое вино, как всегда, помогло. Я достала планшет, поставила его на подпорку на столике и стала просматривать новости. Успела прочесть несколько статей, после чего послышался телефонный звонок. Клиза.

— Да? — ответила я.

— Видела? — спросила она без излишних церемоний.

— Что я должна была увидеть?

— Войди на какой-нибудь портал с местными новостями.

Сначала я подумала, что речь о Ревале, но быстро сообразила: «Нет». Йола теперь жила в другом мире. Дело Евы стало для нее единственной реальностью.

Зайдя на опольский сервис «Газеты выборчей», я просто остолбенела. Почувствовала, как кровь отливает от моего лица. Сразу перестала думать о минувшей ночи, боли в животе и о том, что должна что-то предпринять, если мой муж продолжит меня истязать.