Безмолвная - Ремигиуш Мруз (2021)

Закончив насиловать, они на прощание предупредили меня, чтобы я навсегда забыла о Каймане и его организации. В противном случае, если усомнюсь в серьезности их угроз, пообещали вновь вернуться и расправиться со мной уже иначе. Они говорили еще что-то, но я не обращала на это внимания — во мне росла ненависть к ним. Со временем я поняла, что именно тогда решила сделать все, чтобы посадить их всех.

Они ушли, а я поднялась и, натянув брюки, доковыляла до тебя. Ты лежал без движения. Я проверила наличие у тебя пульса и с облегчением вздохнула. Попробовала привести в чувство, но безуспешно. Тогда я взялась за телефон. Сначала хотела позвонить в «Скорую помощь», но заколебалась, осознав, что, если поступлю так, как в аналогичной ситуации поступил бы любой другой человек, все пойдет вразрез с заранее определенным сценарием. Полиция, конечно, постарается в дальнейшем обеспечить мою безопасность, и насильников в конце концов поймают и осудят. Но мы до конца жизни будем жить в страхе, боясь, что в любой момент кто-то может напасть на нас.

Я не могла позволить это в отношении тебя. Ты не заслужил такого!

Вместо «Скорой помощи» я позвонила Прокоцкому. Когда сообщила ему о произошедшем, он сначала хотел немедленно прислать к Ложу Шидерцев чуть ли не все окрестные полицейские наряды. Я отговорила его. Более того, убедила, что нужно воспользоваться данной ситуацией. Она была идеальной для разработки абсолютно иного сценария, позволяющего покончить со всем этим раз и навсегда.

Я решила исчезнуть. С помощью полиции начать новую жизнь, приняв новый образ и притворившись исчезнувшей. Только так я могла добиться того, чтобы люди Каймана оставили меня в покое. А значит, и тебя.

У меня не было намерения прятаться в течение целых 10 лет. Наоборот, я была уверена, что развязка наступит, самое большее, через несколько месяцев. Понимала, что причиняю тебе огромную боль, но иного выхода не было.

Мною руководило еще кое-что, Тигр. Что-то, в чем я долго не хотела признаться самой себе. Сказать, что я чувствовала стыд, значило бы ничего не сказать. К стыду примешивалось чувство униженности, оскверненности… Пожалуй, трудно отыскать слова, объясняющие то, что я ощущала в себе.

Я охотно избавилась бы от этого. Постаралась бы очистить душу, а потом начала бы новую жизнь в совершенно ином теле. Собственное отражение в зеркале выводило меня из себя, казалось мне отвратительным.

Конечно, я понимала, что это пройдет. А если нет, то превратится во что-то, с чем удастся справиться.

В первое время для меня была невыносимой мысль о том, как я буду теперь выглядеть в твоих глазах. Невозможно объяснить это и тем более понять, если сам не пережил подобное. И потому я никому и никогда не желаю через это пройти.

Я надеялась, что несколько месяцев разлуки спасут наш союз. Что благодаря этому мы, снова встретившись, начнем строить нашу жизнь заново — вместо того чтобы постепенно налаживать ее. Эта надежда была обманчивой, но укрепляла меня в решимости исполнить то, что я стремилась сделать. Мной руководило желание обеспечить нашу безопасность.

И намерение отомстить. Теперь уже не только за моих родителей, но и за себя. Мне нужно было убедиться, что те нелюди понесут самое суровое наказание.

Я изложила свой план Прокоцкому, когда тот прибыл на место преступления. Он не вызвал ни «Скорую помощь», ни оперативников, так как отлично понимал, сколь многое стоит на кону. Надолго упрятав Каймана и его подручных за решетку, мы не только уничтожили бы всю банду, но и спасли бы жизни многих людей.

Этот день моей жизни был не худшим, но очень жарким. А полученное «мороженое» не охладило меня, а лишь дало минутную передышку. Далее все было подобно передвижению по лестнице — со ступеньки на ступеньку.

Почему я не вернулась через несколько месяцев?